лю.  Стали биться они врукопашную.  Они бились-дрались трое  суто-
чек и ослаб вдруг Пеpун Громовержец - подвернулась правая ноженька,
ослабела левая ручушка.  Пал Пеpун на  Землю Сырую,  а Дажьбог ему
сел на белую грудь:
     - Ты скажи,  бог могучий,  как  имя твое,  назови  свое  имя-
-отчество, - так сказал Дажьбог поединщику.
     - Я приехал из  Ирия  светлого,  я  Пеpун Громовержец Свaрога
сын.
     Тут вскочил Дажьбог с его белых грудей,  брал Пеpуна за белые
ручушки:
     - Ты прости меня за такую  вину,  что сидел у тебя я на белых
грудях! Встань, Пеpун, - ты родимый мой батюшка!
     Помирились они, побраталися, и вскочили они на буланых коней,
и к Роси поехали матушке.
     Говорил тогда молодой Дажьбог:
     - Ой ты, Рось - родимая матушка! Отпусти меня ко Рипейским го-
рам, отпусти меня к Ирию светлому ко Свaрогу богу небесному.
     Попрощался Дажьбог с Росью матушкой  и  поехал  с  Пеpуном  к
Ирию.


            О Д И Н Н А Д Ц А Т Ы Й   К Л У Б О К


     - Расскажи, Гамаюн,  птица вещая,  как женился Дажьбог  сын
Пepунович на младой Златогорушке Виевне.
     - Ничего не скрою, что ведаю...
-----------------------------------------------------------------



     Хoроша поездка в  чистом полюшке, хороша  пробежка лошадиная.
Видно где  Дажьбог на  коня вскочил,  да не  видно где  в стремена
вступил - только видно в полюшке пыль столбом.
     Тут  увидел  Дажьбог  -  в  чистом полюшке поляница-наездница
едет.
     - Что за  чудо-чудесное в поле?  Поляница во полюшке  едет, а
под нею конь,  будто  лютый зверь,  а сама-то  спит крепко-накреп-
ко.
     Тут вскричал Дажьбог зычным голосом:
     - Ой да ты, поляница могучая! Спишь ты впрямь, или ты притво-
ряешься? Не ко мне ли ты подбираешься?
     Поляница ж молчит - не ворохнется.
     Разгорелось тут сердце дажьбожее -  взял Дажьбог булатную па-
лицу, ударял поляницу могучую.  Поляница ж сидит -  не ворохнется,
на Дажьбога она не оглянется.
     Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:
     - Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не
по-прежнему!
     Видит он - дуб стоит  в чистом полюшке.  Наезжал на него Тарх
Пepунович и ударил булатною палицей - и расшиб сырой дуб на щепоч-
ки.
     - Значит силы в  Дажьбоге по-старому,  видно смелость  во мне
не по-прежнему!
     Разъезжался Дажьбог сын Пepунович, вновь наехал на ту поляни-
цу - и ударил ее в буйну голову.
     Поляница ж сидит - не ворохнется, на Дажьбога она не оглянет-
ся.
     Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:
     - Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не
по-прежнему!
     Видит он - скала в чистом полюшке. Наезжал на нее Тарх  Пepу-
нович и ударил булатною палицей - и разбил на мелкие камешки.
     - Значит силы в  Дажьбоге по-старому,  видно смелость  во мне
не по-прежнему!
     Разъезжался опять Тарх Пepунович, вновь наехал на ту поляницу
он и ударил ее в буйну голову, и отшиб себе руку правую.
     На коне поляница сворохнулась,  на Дажьбога она тут оглядыва-
лась:
     - Я-то думала - мухи кусаются, оказалось - то добрый молодец!
     Ухватила Тарха Пepуновича поляница за желтые кудри, подняла с
конем  богатырским,  опустила  его  во хрустальный ларец,  а ларец
запирала ключиком.
     И поехала снова к Рипейским горам.  Едет целый день вплоть до
вечера, едет темную  ночь до рассвета.  А на третьи  сутки могучий
конь стал под нею брести-спотыкаться.  Она била его плеткой шелко-
вой:
     - Ах ты, волчья сыть, травяной мешок,  ты чего подо мной спо-
тыкаешься?
     Тут ответил ей богатырский конь: