восточнославянского язычества на  протяжении  всего  I  тысячелетия
  нашей эры вплоть до встречи с христианством; во-вторых, здесь будет
  рассмотрен сложный симбиоз древней народной религии с  привнесенным
  извне христианством.
      Последняя стадия  развития  родоплеменного  строя  у  восточных
  славян дала много  нового  в  сфере  идеологических  представлений.
  Киевская Русь создавалась  как  языческое  государство,  в  котором
  религия прадедов достигла своего апогея. С  принятием  христианства
  создается своеобразная амальгама старых  и  новых  форм,  названная
  "двоеверием".
      Хронологически этот том охватывает время от  первых  упоминаний
  славян-венедов античными авторами в I -- II вв. н. э. до татарского
  нашествия в 1237 -- 1241 гг.
      Восточнославянское язычество накануне  создания  Киевской  Руси
  и в его  дальнейшем  сосуществовании  с  христианством  отражено  в
  большом  количестве  материалов,  являющихся  источниками  для  его
  изучения.  Это,  прежде  всего,  подлинные   и   точно   датируемые
  археологические  материалы,  раскрывающие  самую  суть   языческого
  культа: идолы  богов,  святилища,  кладбища  без  внешних  наземных
  признаков ("поля погребений", "поля погребальных урн"), а также и с
  сохранившимися  насыпями  древних  курганов.  Кроме  того,  это  --
  находимые в курганах, в кладах и просто в культурных слоях  городов
  многообразные изделия прикладного искусства,  насыщенные  архаичной
  языческой  символикой.  Из  них  наибольшую  ценность  представляют
  женские  украшения,  часто  являющиеся  в  погребальных  комплексах
  свадебными  гарнитурами  и  в  силу   этого   особенно   насыщенные
  магическими заклинательными сюжетами и амулетами-оберегами.
      Своеобразным,  но  очень  плохо  изученным  остатком  языческой
  старины являются многочисленные  названия  урочищ:  "Святая  гора",
  "Лысая гора" (местопребывание ведьм), "Святое озеро", "Святая роща",
  "Перынь", "Волосово" и т. п.
      Очень важным источником являются  свидетельства  современников,
  занесенные в летописи или в специально написанные  поучения  против
  язычества. По поводу последних  следует  сказать,  что  они  сильно
  отличаются от сведений современников о западных славянах. На запад,
  в земли балтийских славян, ехали миссионеры  с  заданием  окрестить
  местное население и приобщить его к пастве римского папы.  Рассказы
  католических епископов о  славянских  языческих  храмах  и  обрядах
  являлись своего рода отчетностью перед римской курией об успехах их
  апостольской деятельности. Миссионеры писали по принципу контрастов:
  разгульное, неистовое  язычество  с  многолюдными  празднествами  и
  кровавыми жертвоприношениями,  с  одной  стороны,  и  благолепие  и
  смирение после успеха проповеди христианства,  с  другой.  Описание
  языческого    культа    было    одной     из     задач     западных
  епископов-миссионеров, и это делает  их  записи  особенно  ценными.
  Русские авторы XI-XIII вв. не описывали язычество, а бичевали  его,
  не перечисляли элементы языческого культа, а огульно  осуждали  все
  бесовские действа, не вдаваясь  в  подробности,  которые  могли  бы
  интересовать нас, но были слишком  хорошо  известны  той  среде,  к
  которой обращались проповедники. Тем не менее, несмотря на указанную
  особенность  русских  антиязыческих  поучений,   они   представляют
  несомненную ценность.
      Что же касается этнографии как таковой, как науки  XIX-XX  вв.,
  то следует сказать, что без  привлечения  необъятного  и  в  высшей
  степени ценного этнографическо-фольклорного материала тема язычества
  не может быть доведена до конца.
      Применительно к Киевской Руси мы должны сказать, что  те  темы,
  которые  могут  быть  так  полно  представлены   в   предполагаемом
  этнографическом томе, для эпохи Киевской Руси не документированы или
  уцелели лишь фрагментарно. Можно  во  многих  случаях  использовать
  ретроспективный метод, но у этого метода есть одно слабое место  --
  мы далеко не всегда знаем, на какой хронологической глубине следует
  остановиться в ретроспекции, где кончается точный научный  метод  и
  где начинается допущение.
      Поискам  этих  граней  между   достоверным   и   предполагаемым
  посвящен ряд разделов книги "Язычество древних славян",  в  которых
  выяснялась  глубина  памяти  русских,  украинских   и   белорусских
  крестьян.
      Выявление глубоких корней дает нам право на  применение  метода
  экстраполяции, т. е. распространения на Киевскую Русь тех верований
  и форм  культа,  которые  документированы  как  для  более  раннего
  времени, так и для более позднего.
      Учитывая  возможности  достоверной  экстраполяции,  мы   должны
  насытить наши  представления  о  язычестве  древней  Руси  также  и
  представлениями  о  хороводах,  ритуальных  песнях,  маскарадах,  о
  детских  играх,  о   волшебных   сказках.   Почти   все   богатство
  восточнославянского фольклора,  записанного  в  XIX  в.,  мы  можем
  проецировать в I тысячелетие н. э.  и  тем  самым  приблизить  наше
  представление о той эпохе к её реальному многообразию и красочности,
  которые совершенно недостаточно отражены археологией или поучениями