подвела Бориса Александровича - в Мокоши объединены в одном образе и Земля 
(влажная, сырая), и Судьба. Разве что напрямую с полями и пашнями Мокошь 
отождествить трудно - ее территорией скорее являются родники, берега рек и 
распутья - пограничные с дикой, неосвоенной природой участки. И не зря одним из 
имен Мокоши было Дива, от которого происходило древнерусское слово «дивий, 
дивокий» - дикий.
      Ученые практически не сомневаются, что под личиной народного культа 
Параскевы Пятницы (собственно, «параскева» и означает по-гречески Пятница[65]) 
скрывается культ древнего женского Божества, а именно - Мокоши, прядущей судьбы,
 покровительствующей рождениям и бракам, повелевающей земной влагой (вспомним о 
посвящении ей колодцев и источников). «Низшие» черты Богини воплотились в 
мелкой нечисти Мо-куши, но ее почитание как Высокой Богини должно было скрыться 
под христианским псевдонимом. Как в других традициях пятница связана с днем 
Богини - Венеры, Фрейи (Friday) - так и в русской традиции Пятница была связана 
с Мокошью. Кстати, есть основания предполагать, что первоначально неделя у 
славян была из пяти дней. Во-первых, на это указывает то обстоятельство, что 
средой, серединой, называется третий день недели. Само собою разумеется, что 
если третий день - середина недели, то в неделе должно быть пять дней. 
Во-вторых, шестой и седьмой день, суббота и воскресенье, носят названия, 
связанные с иудеохристиан-ской традицией. Наконец, примеры пятидневной недели 
есть у народов, общавшихся с древними славянами. Скандинавское слово fimmt 
обозначает именно неделю из пяти дней. Схожая неделя, как предполагают, 
существовала у прикамского народа удмуртов. Возможно, первоначально такая 
неделя-пятидневка находилась под покровительством Пятибожия. Пятница 
принадлежала Мокоши, четверг, как мы уже знаем, - Перуну. Оставшиеся три дня 
можно расположить лишь предположительно. Понедельник, с его репутацией 
«тяжелого дня» и посвящения в народном православии апостолу Петру, привратнику 
загробного мира, легче всего увязывается со Стрибогом. Вторник, в Пасхальную 
неделю носивший кое-где название «Купалища», может связываться с Солнцем, так 
как Купала - праздник Солнца, Солнцеворот, а значит - принадлежать Хорсу 
Даждь-богу. Среда, кстати, в астрологии находящаяся под покровительством 
Меркурия, таким образом остается для славянского соответствия галло-римскому 
«Меркурию» - Яриле-«Семарьглу».
      Любопытно и другое сходство «святой Пятницы» - а стало быть, и Мокоши. А.
А. Потебня обратил внимание на то, что в украинской сказке «святая Пятинка» 
замещает действующую в схожих по сюжету русских скзках Бабу Ягу. Яга в сказках 
может выступать и пряхой: «Стоит избушка на курьей ножке, на веретенной пятке, 
крунами вертится, и дверей не видать… в избушке сидит женщина, шелк прядет, 
нитки длинные сучит, веретено крутит, и под пол спускает». Обитающая в лесу и 
повелевающая зверями Баба Яга вполне подходит на роль Дивы - повелительницы 
«дивьей», дикой природы. Любопытно, что, как и Пятница, как и словацкая Макосла,
 Баба Яга в некоторых сказках повелевает дождем. Если Мокошь равнозначна Яге, 
то проясняется и ее социальная роль, ее связь с определенной кастой. Ведь 
сказочный образ Бабы Яги и ее «избушки на курьих ножках» в окружении 
увенчанного черепами частокола, как выяснил еще В.Я. Пропп, является поздним 
фольклорным отголоском обрядов инициации, посвящения в род. Тех самых инициации,
 о которых мы, читатель, говорили в прошлой главе. Тех обрядов, которые делали 
из ребенка или раба свободного, равноправного соплеменника. И если Макошь как 
Мать покровительствовала вечным детям-рабам, то Она же и отвечала за «второе 
рождение» свободного человека, полноправного сына (или дочери - сказки ведь 
знают и девочек в избушке Бабы Яги) своего племени. Любопытно, что, по 
сообщениям этнографов, мальчики, прошедшие инициацию, еще какое-то время жили 
отдельным обществом-дружиной, которую у индоевропейцев часто сравнивали со 
стаей волков или псов. В быту славян последние следы таких дружин видят в 
украинском «паробоцтве», освященном образом… «святого Юрия», то есть 
православного «заместителя» Ярилы. Волки или псы-хорты считались спутниками 
Юрия (так что, возможно, крылатые псы древнерусского прикладного искусства 
все-таки имеют какое-то отношение к «Семарьглу»-Яриле). В обрядности Семика, 
ярилиных Зеленых святок, фигурирует образ «волка»-любовника, и поскольку сложно 
предположить, что славянки предавались подобной зоофилии, то в «волке» следует 
видеть вот такого свеже-посвященного в племя «паробка», принятого Юрием -Ярилой 
из рук Яги-Мокоши.
      Итак, читатель, оказывается, что пять Богов Киевского капища не только 
соответствуют пяти кастам традиционного общества (три основные касты, 
обрамленные фигурой священного правителя сверху и массой детей, рабов и прочих 
неполноправных снизу), но и перечислены в порядке убывания значимости 
покровительствуемой касты-«рода». Боги киевского капища 980 года как бы 
образовывали модель и общества, и Природы. Последняя здесь отражалась и в 
«вертикальной» структуре (Перун - «верхнее» Небо с дождевыми водами, Хоре 
Даждьбог - расположенное под этим небом Солнце, Стрибог - воздух, ветер, 
пространство между небесным путем Солнца и землей, «Семарьгл»-Ярило - растения 
и Макошь - влажные земные недра), и в горизонтальной, концентрической, в 
которой «сферы влияния» Богов были вложены одна в другую, словно матрешки, или, 
если угодно, окружали друг дружку слой за слоем, как круги хоровода на Купалу: 
Перун - Центр, Ось (Древо-Дуб, Гора), Даждьбог Хоре - хором-храм-святилище, 
окружающее святыню, Стрибог - детинец, обитель дружины, «Семарьгл»-Ярило - 
торгово-ремесленный и земледельческий[66] посад, Мокошь - окраины, пустоши, 
возможно, клети с рабами у пристани и поселки зависимого, полусвободного и 
несвободного населения, смердов.
      Разумеется, Пятибожие далеко не исчерпывает всего богатства и