Как у солнышка Владимира все Славьича
     Начинался почестей пир,
     На князей-бояр, На богатырей,
     На всех на гостей на торговыих,
     Да на тех ли мужичков чернопахотных…
    Былина
      
      
      Касты - и древняя Русь? Может ли быть такое? Русь зачастую представляется 
нам - ив эпохи много более поздние, чем Языческая древность - чем-то очень 
молодым, начинающимся, где еще толком не отделились богатые от бедных и знатные 
от незнатных. Историки М.Н. Тихомиров и В.В. Каргалов, конечно, могли сурово 
выбранить кинорежиссера Эйзенштейна и романиста Тумасова за нелепые картины 
Александра Ярославича Невского, с рыбаками волокущего невод из речки, или Ивана 
Даниловича Калиты, «в холщовой рубашке» помахивающего топориком на 
строительстве Кремлевских стен. Только миллионы простых людей сердитых рецензий 
не читали, а представление о родной старине составляли по таким вот фильмам и 
романам, где и князь то и дело норовил взяться за ручную работу, а какой-нибудь 
герой, появившись в поле зрения читателя простолюдином-«смердом», к концу 
романа становился дружинником, а то и воеводой. 
      Да что там читатели и писатели! Иной историк (прежде всего имеется в виду 
автор интересной и содержательной книги «Очерки истории общественного сознания 
Древней Руси XI-XIII веков», В.В. Долгов) рисует в своих трудах образ Руси - 
опять-таки, не Языческой Руси Изначальной, а православной Руси XI-XIII веков - 
в виде этакого «общества равных возможностей», где общественное положение 
обеспечивалось исключительно «личными качествами» человека и не было четких 
границ не только между знатными и незнатными, но даже и между рабами и 
свободными. Какие уж тут касты!
      Между тем тот же самый автор, описывая общество Киевской Руси, по 
необходимости начинает со слоя, принадлежность и роль в котором всецело 
определялась происхождением. Я, конечно, говорю про княжеский род Рюриковичей. 
Никакой человек некняжеского происхождения князем стать не мог ни при каких 
обстоятельствах, и когда боярин Володислав в Галицкой земле в XII веке 
запоздало решил последовать обычаям Запада и Византии, то есть стать князем - 
как, скажем, в X веке становились императорами крестьянин из Дунайской 
провинции Василий Македонянин, армянин-адмирал Роман Лакапин, полководец 
Никифор Фока, его сподвижник Иоанн Цимисхий, как в земле франков еще до Рюрика 
становились королями низкородные Каро-линги - то окружающие такого новаторства 
не поняли и не приняли. Про самозванца презрительно говорили - «Володислав 
княжится» - не «княжит»! Никому даже не пришло в голову сравнивать, хуже или 
лучше боярин справляется с делом правления, чем природные Рюриковичи. «Лучше 
терпеть неудачи в своей дхарме, чем преуспевать в чужой!» В других русских 
городах - даже в буйном и своенравном Новгороде! - за несколько веков так 
никому и не пришла в голову мысль, что человек, рожденный не в «соколином 
гнезде» Рюрикова рода, может претендовать на звание князя. И напротив, человек 
княжеского происхождения был князем вне зависимости от каких бы то ни было 
«личных качеств» и заслуг, и даже при полном таковых отсутствии. В том же X 
веке Олег вынес из ладьи к узурпаторам Оскольду и Диру маленького Игоря: «Не 
князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода, а вот - сын Рюрика!» 
После смерти Игоря его маленький сын Святослав на поле брани едва может 
перекинуть копье (наверняка не огромное боевое копье, а легкий дротик-сулицу) 
через голову коня, на котором сидит, но воеводы кричат: «Князь уже начал! 
Дружина, за князем!»[23] Обе схватки кончились победой тех, кто привез с собою 
малыша княжьего рода, зато двумя веками позже киевское войско позорно бежало, 
бросив переправу половцам. «Не было с ними князя, а боярина не все слушают», 
поясняет летописец. А ведь у «боярина» и опыта, и заслуг, и прочих «личных 
качеств» было в любом случае не меньше, чем у трехлетнего Святослава! «Как 
велик зверь без головы, так и многи полки без князя», пишет в то же время 
Даниил Заточник. Заметьте, читатель, не «без хорошего князя», «опытного князя», 
«смелого князя» - просто «без князя»Важен родВажен, как наличие головы, без 
которой - глупой ли, умной ли - любой, самый большой «зверь» - просто мясо!
      Как видим, в отношении коллективного главного героя русских летописей, 
княжеского рода, нет никаких двусмысленностей. Рюрикович может быть только 
князем. Князь может быть только Рюриковичем. «Личные качества» - вторичны[24]. 
Главное - происхождение. Что до неясностей с остальным обществом, то они, в 
основном, вызваны двумя обстоятельствами. Во-первых, русские книжники на низшие 
слои общества не обращали особенно много внимания. А во-вторых, 
чернецы-летописцы находились под очень большим влиянием образа «идеального 
общества», явленного для них во «Втором Риме», «богоспасаемой» Византии, этом 
отечестве «истинной Веры». А там, как я уже писал, никакой прочной связи между 
происхождением и положением в обществе, происхождением и занятиями не было. 
Вчерашний крестьянин, Юстиниан Великий или Василий I, становился императором. 
Император Никифор Фока собственноручно трудился на стройке - вот там это 
действительно было- а его брат торговал хлебом. В патриции - в настоящем, 
Языческом Риме титул родовой - стали назначать, в том числе и выходцев из 
печенежских степей, вроде Алакаса, заманившего в 969 году сородичей-печенегов в 
ловушку в Болгарии. Император Лев Философ, при котором Вещий Олег 
осаждал Царьград, писал, насмехаясь не то над античными идеалами родовитости, 
не то над варварами, что происхождением гордятся лишь не имевшие собственных