оны, он утверждает, что человек сам «априори» приписывает природе 
законы, с другой – что это его творчество обусловлено разумом и ограничено 
опытом, с третьей стороны, что разум – это не только способность человека, но и 
действие Творца. Апеллируя к опыту математики и естествознания, Кант 
предполагает, что мыслящий, рассуждая, не только связывает знания, но и 
привносит в природу законы; при этом разум оперирует понятиями и категориями, 
независимыми от опыта, вероятно, поэтому, Кант называет их априорными.

«Первый, кто доказал теорему о равнобедренном треугольнике, – пишет Кант, – 
понял, что его задача состоит не в исследовании того, что он усматривал в 
фигуре, а в том, чтобы создать фигуру посредством того, что он сам а priori, 
сообразно понятиям мысленно вложил в нее и показал путем построения. Он понял, 
что иметь о чем-то верное априорное знание он может лишь в том случае, если 
приписывает вещи только то, что необходимо следует из вложенного им самим 
сообразно его понятию»[107]. «Естествоиспытатели поняли, что разум видит то, 
что сам создает по собственному плану, что он с принципами своих суждений 
должен идти вперед согласно постоянным законам и заставлять природу отвечать на 
его вопросы, а не тащиться у нее словно на поводу, так как в противном случае 
наблюдения, произведенные случайно, без заранее составленного плана, не будут 
связаны необходимым законом, между тем как разум ищет такой закон»[108].

Но тогда получается, что опыт, на котором основывается все естествознание, не 
играет никакого значения для научного мышления. Чтобы разрешить это затруднение,
 Кант вводит понятия «созерцания», «вещи в себе», «явления» и «предмета». Суть 
решения состояла в постулировании двух реальностей – трансцендентальной, где с 
помощью разума, точнее, в сфере разума, как говорит Кант, «а priori» создаются 
научные и философские знания, и эмпирической, где на основе созерцания имеет 
место опыт. Одновременно созерцание и опыт выступают как необходимое условие 
изучаемого в науке или философии явления и предмета. В этой схеме два 
принципиальных и замечательных открытия (изобретения) – вещь в себе и трактовка 
опыта, как обусловленного априорными представлениями.

На первый взгляд, вещи в себе обладают противоречивыми свойствами: мы о них 
абсолютно ничего не можем сказать, они не «являются» и «непознаваемы» и, в то 
же время, вещи в себе есть объективная познаваемая и мыслимая реальность, как 
пишет Кант, у нас всегда остается возможность если и не познавать, то, по 
крайней мере, мыслить эти предметы также как вещи в себе, ведь в противном 
случае мы пришли бы к бессмысленному утверждению, будто явление существует без 
того, что является. Но противоречие снимается, если считать, что Кант 
рассматривает понятие вещи в себе как предельное, фиксирующее принципиальную 
ограниченность научных знаний со стороны опыта.

Действительно, с одной стороны, выведение вещей в себе за пределы явления и 
научного знания позволяло приписать последним конструктивно создаваемые (самим 
человеком) характеристики всеобщности, общезначимости и необходимости. С другой 
стороны, понимание вещей в себе в качестве созерцаемой объективной реальности 
объясняло в методологическом плане, почему явления и научные знания обусловлены 
опытом. Понятие вещи в себе по происхождению было таким же, как галилеевское 
«падение тела в пустоте». Оно получалось в ходе предположения, что можно 
мыслить предметы, не данные нам в чувственности, точнее было бы сказать – 
данные нам еще до чувственности, до нашего познания. Тогда получалось, что они 
непознаваемы и одновременно в дальнейшем в познании обуславливают последнее.

С формально-логической точки зрения налицо противоречие: вещь в себе 
непознаваема и в то же время является истинным коррелятом познаваемого предмета.
 Но с методологической, если мы реконструируем происхождение этого понятия, 
никакого противоречия нет. Перед нами важная схема, позволяющая объяснить как 
априорность научного мышления и знания, так и обусловленность их опытом.

Но почему априорными представлениями обусловлен опыт? Очевидно, это положение 
следовало из исходной гипотезы о том, что именно мыслящий с помощью понятий и 
категорий выделяет (определяет) предмет и связывает существующие знания, 
создавая таким путем новые знания, которые Кант называет «синтетическими».

Вообще-то говоря, еще Аристотель показал, что научные знания относятся не к 
эмпирической действительности, а к идеальной, заданной категориями или 
понятиями. Когда, например, в «Физике» или работе «О душе» он выделяет «начала» 
движения и души, то, отождествляя эти объекты с категориями – причины, формы, 
количества и др. и анализируя полученные следствия, Аристотель именно сам 
строит эти начала, приписывая их бытию свойства общезначимости и всеобщности. 
Кроме того, построив новые понятия движения и души, он дальше доказывает, 
именно на основе этих понятий, различные положения о