есть еще более высокое начало, теснейшим и 
глубочайшим образом связывающее его с Божеством – абсолютное единство (иехида), 
возводящее его на степень непосредственных сияний (ацилут) вечного света. 
Принадлежа ко всем мирам, человек, однако, непосредственно коренится в низшем 
материальном мире, который через него соединяется с Божеством. Существа, 
непосредственно живущие в высших мирах, – ангелы. Ангелология каббалы, 
заимствованная главным образом у персов, состоит из формальных классификаций; 
замечательна только идея солнечного ангела Митатрона (вероятно, эллинизация 
перс. Митры), высшего посредника между Богом и Вселенной; иногда он 
отожествляется с арх. Михаилом, а иногда с Мессией.

Наш материальный мир не есть еще самая низшая степень в эманации божественного 
света; в том крайнем пределе, где этот свет совсем теряется в полном мраке, 
образуется так называемая шелуха бытия или скорлупы (клиппот) – это нечистые 
духи или бесы, столь же многочисленные, как ангелы и души, ибо на всякое ядро 
может быть своя скорлупа. Эта нечистая шелуха не имеет собственной сущности: 
она может исчезнуть, но не может очиститься. Человеческие души, напротив, 
призваны к очищению и совершенству. Главное средство для этого – 
перевоплощение; оно двух родов: «круговорот» (гильгуль) и «прививка» (иббур), 
первый состоит в постепенном прохождении всех сфер бытия все в новых телах до 
полного очищения, иббур же означает особое соединение отжившей души с живым 
человеком, на 7-м или даже на 14-м году возраста, с провиденциальной целью на 
благо того или другого, или обоих. Вспомогательное средство для возвышения души 
есть прикладная каббала. Связь между ней и умозрительной – общее обеим 
признание мистического смысла букв и имен библейских. Относясь к Библии, как к 
шифрованному тексту, и применяя различные шрифты (подставление числового 
значения букв, перестановка букв в том или другом определенном порядке и т. д.),
 можно из одних слов получить совершенно другие и открыть удивительные вещи 
(главные способы называются гематрия, нотарикон, лемура). Таким путем 
каббалисты угадывают сокровенное и предсказывают будущее. Другая часть 
прикладной каббалы есть магия; через целесообразное употребление имен Божьих 
производятся различные чудеса.




6.1.2 Хорхе Луис Борхес о 
каббале

Вечер шестой. 
Каббала
Дамы и 
господа!
В основе различных, а иногда противоречащих друг другу теорий, известных под 
названием каббалы, лежит понятие, совершенно чуждое нашему западному мышлению,
 – понятие священной книги. Считается, что у нас существует подобное понятие – 
классическая книга. Думаю, мне несложно будет показать, прибегнув к помощи 
Освальда Шпенглера и его книги «Закат Европы», что эти понятия совершенно 
различны. Возьмем слово «классический». Какова его этимология? «Классический» 
восходит к слову «classis» – «фрегат», «эскадра». Классическая книга – 
приведенная в порядок, оснащенная, «shipshape», как говорят англичане. Наряду с 
этим скромным значением классическая книга обозначает выдающуюся в своем роде. 
Так, мы называем «Дон Кихота», «Комедию», «Фауста» классическими произведениями.

Несмотря на то, что культ этих книг почти беспределен, само понятие иное. Греки 
считали классикой «Илиаду» и «Одиссею». Александр, по словам Плутарха, всегда 
держал под подушкой меч и «Илиаду» – два символа своей воинской судьбы. Однако 
никто из греков не считал, что «Илиада» совершенна в каждом своем слове. В 
Александрии библиотекари собирались, чтобы изучать «Илиаду», и в ходе изучения 
придумали столь необходимые знаки препинания (которые сейчас, к сожалению, 
забыты). «Илиада» была выдающейся книгой, ее считали вершиной поэзии, но при 
этом не думали, что каждое слово, каждая строка в ней превосходны. Это 
совершенно другой подход.

Гораций говорит: «Иногда и Гомер дремлет». Но никто не скажет, что иногда спит 
и Святой Дух.

Не касаясь богини, английский переводчик передаст слова Гомера: «Гнев, богиня, 
воспой Ахиллеса, Пелеева сына» как «An angry man, this is my subject», относясь 
к тексту не как к книге, непревзойденной в каждой букве, а как к чему-то 
неизменяемому, рассматривает его с исторической точки зрения; классические 
произведения изучались и изучаются в историческом плане, они находятся в 
контексте. Понятие священной книги совершенно иное.

Сейчас мы рассматриваем книгу как инструмент, пригодный, чтобы оправдать, 
защитить, опровергнуть, развить или обосновать теорию. В Античности считалось, 
что книга – суррогат устной речи, к ней относились только так. Вспомним 
фрагмент из Платона, где он говорит, что книги подобны статуям; они кажутся 
живыми, но если их спросить о чем-то – не могут ответить. Чтобы преодолеть это, 
он придумал платоновский диалог, исчерпывающий все возможности темы.

Нам известно еще и письмо, очень красивое и очень любопытное, которое, согласно 
Плутарху, Александр Македонский послал Аристотелю. Аристотель только что 
опубликовал «Метафизику», т. е. распорядился сделать с нее копии. Александр 
порицал его, говоря, что теперь всем будет известно то, что раньше знали лишь 
избранные. Аристотель оправдывается, без сомнения, искренне: «Мой трактат 
опубликован и не опубликован». Считалось, что книга не исчерпывает тему 
полностью, ее рассматривали как некий справочник, дополнение к устному обучению.

Гераклит и Платон по различным поводам критиковали произведение Гомера. 
Подобные книги окружены почетом, но не считаются священными. Это специфически 
восточное понятие.

Пифагор не оставил ни одной написанной строчки. Полагают, что он не стремился 
связать себя текстом. Он хотел, чтобы его мысль продолжала жить и развиваться в 
размышлениях его учеников. Отсюда идет выражение «Маgister dexit», которое 
всегда употребляется неправильно. «Маgister dexit» не означает «так сказал 
учитель», и диспут окончен. Пифагореец излагал теорию, которая, возможно, не в 
традиции Пифагора, например, теорию циклического времени. Ему возражали: «Это