ути, отвечающее новому опыту мышления. Например, когда Ф. Бэкон критикует 
Аристотеля и существующие предрассудки научного сознания, он имеет в виду не 
сложившуюся практику мышления, а свой собственный новаторский опыт мысли. На 
мой взгляд, феноменология родилась как позиция и подход, с одной стороны, 
отрицающие сложившуюся онтологию и видение, с другой – переводящие мысль в 
плане «предельных оснований» (категорий, понятий, методов) на собственный опыт 
исследователя (мыслителя), с третьей стороны, обосновывающие выделение новых 
предельных оснований в плане сознания и работы с ним (с последним можно и не 
соглашаться).

Правда, феноменологи мыслят этот опыт не как уникальный, принадлежащий самому 
исследователю, а напротив, всеобщий; отсюда установка на усмотрение сущностей и 
трансцендентализм. Но я думаю, это понимание не является адекватным, анализ 
показывает, что интересные феноменологические исследования основываются на 
уникальном опыте мышления и творчества самого феноменолога, преодолевающего 
сущеcтвующую традицию мысли, способствующего становлению нового мышления. 
Поскольку этот опыт не совпадает с общепринятым, феноменолог – не понятен. 
Поскольку феноменолог опирается на новый, созданный им самим опыт, основания 
его мысли безосновны и априорны (поэтому со стороны часто выглядят 
произвольными). Поскольку, однако, этот опыт эффективный (если он, 
действительно, эффективный и новый), научное сообщество обязано его принимать и 
понимать, во всяком случае, делать усилия в этом направлении.

Важной составляющей мышления феноменолога (и условия его коммуникации с научным 
сообществом) является новая реальность (онтология), оправдывающая и объясняющая 
новый опыт его мышления и работы. Конкретно, в данном случае И. Кирсберг вводит 
для читателя онтологию жизни. «Кроме жизни и живого, – пишет он, – других 
феноменов в Библии нет… речь в Библии сбивается, вместе с жизнью впадает в 
перемены… Естество жизни не в том, что она причинно упорядочена, разумно 
доступна (согласно понятиям), а в том, что дается равно всему, ощущаемая, хотя 
не по современному, неотстранимое место обитания, где питаются, размножаются, 
находят убежище… Это разные куски текста, но в них один и тот же смысл – 
проникновенная полнота жизни, достигающая не только слуха или зрения, 
слуха-зрения… Итак, что такое живое? То, что находится у Господа… Жизнь как 
живое – сгусток памяти; в памяти Бог собирает людей – в народ, в поколение 
живого. Память – это тоже жизнеприсутствие… Субъективное – это живое именно 
потому, что Бог открывает себя как жизнеприсутствие, а не как современный 
волящий субъект…»[183].

Хотя И. Кирсбергу кажется, что жизнь – это непосредственная реальность, 
очевидная для всех (к ней он и отсылает непонимающего читателя, как бы говоря – 
«смотри, вот сама жизнь, ее нельзя не увидеть!»), из приведенных высказываний 
все же очевидно другое, а именно, что жизнь в данном исследовании – это 
теоретическая конструкция, выполняющая несколько важных функций. Во-первых, 
жизнь понимается как древняя реальность, еще неискаженная 
рационально-субъектными модернизациями (своеобразная «вещь в себе» по Канту). 
Во-вторых, как реальность, характеризуемая положительными свойствами (жизнь, а 
не смерть, жизнь как поток изменений, как полнота видения, слышания, питания, 
размножения и т. д.). В-третьих, понятие «жизнь» используется как средство 
интерпретации и осмысления по отношении к другим реалиям (Бог, Христос, память, 
тело и прочее становятся аспектами жизни или жизнеприсутствия). И, наконец, 
в-четвертых, или, может быть, во-первых, жизнь как категория и реальность 
оправдывает для И. Кирсберга его собственный новый опыт мышления, новый способ 
понимания и истолкования Библии и Посланий ап. Павла. Кстати, подобно тому, как,
 например, для Г. Зиммеля и В. Дильтея категория жизни оправдывала их 
собственный новый опыт мышления и работы. Сравнивая представления о жизни 
Зиммеля, Дильтея и Кирсберга, мы видим, что каждый вкладывает в эту категорию 
различные характеристики, что никакой такой жизни вообще или как эмпирического 
феномена не существует. Жизнь в исследованиях феноменологов – это такая же 
теоретическая конструкция, как «чистое сознание».

Теперь последний вопрос: какие новые подходы и установки стоят за новым опытом 
мышления и