рукция работ Платона и Аристотеля показывает, что идеальным объектам 
приписывались такие свойства, которые обеспечивали три основные функции: 
идеальные объекты описывали (моделировали) реальные объекты определенной 
предметной области науки, позволяли получать непротиворечивые, связанные 
процедурами доказательства научные знания, наконец, были ориентированы на 
решение задач, которые выше я назвал социальными.

Например, Платон, приписывая в «Пире» любви как идеальному объекту такие 
свойства, как «поиск своей половины», «стремление к целостности, благу, 
прекрасному, бессмертию», необходимость для влюбленного «духовного 
совершенствования», по сути, создает новое понимание любви для становящейся 
античной личности, которую не устраивало мифологическое народное понимание 
любви как страсти и спонтанной реакции на действия богов любви.

Аристотель, наделяя душу (в работе «О душе») способностями ощущения и мышления 
(первое – это «форма чувственно воспринимаемых качеств», а второе – «форма 
форм»), склоняет греков перейти к новому пониманию рассуждений и мышления, как 
опирающихся на логические правила и категории.

В Средние века задачи научного мышления кардинально меняются: главным теперь 
становится рациональное объяснение и описание новой реальности, зафиксированной 
в текстах Священного Писания. Поскольку мир и природа в этой реальности 
понимаются как созданные Творцом, складывается и новое понимание идеальных 
объектов.

Средневековые ученые приписывают им не только, так сказать, «античные 
характеристики», но и такие свойства, как наличие «скрытых сил и энергий» 
(фактически, божественных, определяющих протекание природных процессов), 
«активность и голоса» (вещи в Средние века понимались как живые; они были 
созданы Богом, и последний в них присутствовал), «любовную потенцию и 
ориентацию» (мир был создан любящим человека Творцом).

Так как человек понимает себя как «созданного по образу и подобию» Бога, он 
приходит к убеждению, что может проникнуть в замыслы Творца и воспользоваться 
его работой. Отсюда средневековые науки (алхимия, магия, астрология и др.), 
нацеленные на такое описание мира, которое позволяет действовать синхронно с 
божественными силами и энергиями, как бы на волне божественной активности и 
любви. Практически это означало, что идеальным объектам науки приписывались 
свойства двоякого рода: одни заимствовались из античных наук, а другие – из 
религиозных учений.

В новое время науки формировались в рамках своеобразного нового «социального 
проекта» – овладения природой (этот проект можно рассматривать как первую 
предпосылку становления естественных наук). Как писал Ф. Бэкон в «Великом 
восстановлении наук»: «Пусть человеческий род только овладеет своим правом на 
природу, которая назначила ему божественная милость, и пусть ему будет дано 
могущество».

Второй предпосылкой можно считать установку на использование математических 
знаний. Вслед за Николаем Кузанским Галилей и его последователи считали, что в 
сфере интеллекта «математическое знание равно божественному», а природа 
устроена по принципам математики. Поскольку математические науки были 
сформированы еще в Античности, а их семиотические конструкции обладали высокой 
степенью оперативности, применение математики в качестве моделей, описывающих 
природные процессы, обещало опережающее развитие естественных наук и 
возможность расчетов в инженерной практике, которая ориентировалась на эти 
науки.

Третья предпосылка – новое понимание соотношения между наукой и практикой, 
естественным и искусственным. Л. Косарева обращает внимание на то, что в 
работах Галилея уравниваются в правах «естественное» и «искусственное», которые 
в Античности мыслились как нечто принципиально несоединимое. Начиная с эпохи 
Возрождения снимается граница, которая существовала между наукой и 
практически-технической деятельностью.

Если живая природа ассоциировалась с аффектами, свойственными «поврежденной» 
природе, то искусственные, механические устройства, артефакты ассоциировались с 
систематически-разумным устроением жизни. Образ механизма начинает приобретать 
в культуре черты сакральности; напротив, непосредственно данный, естественный 
порядок вещей, живая природа десакрализуются.

Но разве не механизм свободного падения тел пытается описать в своей 
революционной работе по механике Галилей? Сначала он считает, что свободное 
падение полностью описывается математической моделью, предложенной еще в 
Средние века Н. Оремом (она представляла собой прямоугольный треугольник, где 
основание обозначало время падения тела, а опущенные на основание высоты – 
равномерно увеличивающиеся скорости). Но оппоненты Галилея показали, что эта 
модель не описывает реальные случаи падения тел: например, наблюдаются случаи, 
когда легкие тела в воздухе падают равномерно.

Отстаивая оремовскую модель, Галилей, во-первых, предлагает учесть среду 
(действие на падающее тело выталкивающей архимедовой силы и сопротивление 
воздуха), во-вторых, техническим путем создает для падающего тела специальные 
условия (первый эксперимент), в результате которых свободное падение строго 
описывается оремовской моделью. Галилеевски