ша обычно  ставит себе в  заслугу, что он закрывает
глаза на какие бы то ни было соображения. Можно найти мотивы, чтобы удержать
обманщика.  Но  совершенно  невозможно найти  достаточно сильные  аргументы,
чтобы сдержать безумца, вообразившего, что его безумства одобрены его богом.
     Таким  образом, с какой бы точки зрения  мы ни взглянули  на святых, мы
увидим,  что они были и остаются  очень опасными из-за своего  плутовства  и
лицемерия. Еще более опасны они своим  фанатизмом и слепой набожностью. Или,
наконец, это люди, которых религиозное неистовство сделало жестокими к  себе
самим и совершенно бесполезными для сограждан.
     Установив эти положения, мы можем по совокупности данных понять, как мы
должны отнестись к этим  великим особам, которых христианство нам подает как
образцы  святости.  Все  то,  что  мы  привели  в  этой  книге  на основании
исторических памятников, авторитет  которых признают сами  христиане, должно
было нас убедить, что святые всех  категорий были совершенно бесполезны  для
рода человеческого.
     Действительно, мы видели, что святые,  проповедовавшие  евангелие, были
людьми,  проповедовавшими о самих себе. Они старались создать себе учеников,
чтобы  властвовать над ними и жить за их счет. Святые учители  были вожаками
партий.  Они никогда не обнаруживали особой разборчивости в средствах, чтобы
доставить  победу  своему делу, и часто  позволяли  себе  преступления  ради
достижения   намеченных  целей.  Святые  мученики  были   либо  обманщиками,
погибшими  за  старания  утвердить  контрабандное  учение,  либо  безумцами,
которым  их вожди-фанатики или мошенники-смутили разум. Святые на троне были
либо одураченными  жертвами  духовенства, либо  весьма  плохими  политиками,
всегда готовыми проливать кровь, чтобы упрочить царство своих попов.  Святые
отшельники   были  людьми,  явно  вредными  для   самих   себя  и  абсолютно
бесполезными для общества.  Святые монахи  были либо опасными  рабами  своих
настоятелей,  либо  трутнями,  жиревшими  в  безделье  за  счет трудолюбивых
сограждан. Святой в семье был и будет всегда мизантропом, врагом собственных
своих наслаждений и строгим цензором чужих удовольствий, вечно  занятым тем,
чтобы  мучить  себя  и других. Наконец,  всякий святой-человек,  который  не
рассуждает, но думает и действует согласно  указаниям тех, кого он взял себе
в  вожди.  Последние,  получив  право запретить  ему  пользоваться  разумом,
сумеют, когда им будет угодно, заставить его совершить преступление.
     Все это  вскрывает ту  колоссальную  разницу,  какая  существует  между
великим святым и великим человеком, между апостолом веры и апостолом разума,
между мучеником, ослепленным  своим  неистовством, и благородным  защитником
истины,   между   набожным   королем-ревнителем   и  королем   великодушным,
бдительным,  заботящимся  о счастье  и  покое  подданных,  между  кеновитом,
отшельником   и   монахом  и  трудолюбивым   гражданином,  отцом  семейства,
человеком, содействующим на своем  поприще благосостоянию  отечества,  между
смутьяном-попом и  законопослушным мирянином. Вообще все показывает, что нет
ничего общего между святошей и порядочным человеком.
     Что я говорю! Если взять за мерило наших суждений о человеке пользу или
ущерб для общества, мы увидим,  что величайшие святые  часто  причиняли роду
человеческому больше зла, чем самые отъявленные преступники.  В самом  деле,
найдется ли такой  разбойник или убийца, который  погубил бы такое множество
граждан, как эти короли-гонители, которые часто убивали тысячи подданных для
укрепления или распространения веры? Найдется ли  мятежник, который произвел
бы в  какой-нибудь нации такие опустошения, как большинство  фанатичных  или
развратных  святых, столько  раз призывавших к мятежу  и нетерпимости? Какой
вор столь же основательно ограбил  народы, как  множество святых основателей
монастырей,  занимающихся  обиранием своих набожных  сограждан? Найдется  ли
писатель, который  с большим успехом развращал бы людей, чем учители церкви,
чьи творения полны наставлений, самым  разрушительным образом действующих на
здоровую мораль?
     Только разум  может  сделать людей лучше.  Вера всегда будет  создавать
только  рабов,  глупо упорствующих во  взглядах своих  тиранов.  Эти  тираны
мысли, обладая правом регулировать поведение людей, будут всегда давать волю
страстям, благоприятствующим их  личным интересам, которые они умеют искусно
отожествлять  с  интересами  всевышнего.  Так как  мошенники  лишь в  редких
случаях могут прийти к соглашению, когда дело идет о дележе власти и добычи,
награбленной  у одурачиваемых ими,  то  всегда  будут  группировки,  партии,
расколы и ереси среди христианских вождей. Каждый неистовый фантазер, каждый
упорный обманщик найдет в писании, у отцов  церкви, в комментариях  и  т. п.
достаточно  аргументов  для  подтверждения  самых  противоречивых  взглядов.
Всякий  самонадеянный богослов, убежденный в правильности своих суждений и в
собственной непогрешимости,  будет  стараться  вербовать  прозелитов,  чтобы
пустить  в обращение свои мнения и опорочить системы и бредни других. Каждый
будет  считать, что  его образ мыслей-единственно необходимый для  спасения.
Поэтому каждый будет все позволять  себе и своим приверженцам против врагов,
которых он тут  же  превращает во врагов бога. Он  не будет  останавливаться
перед  тем,  чтобы  вредить,  клеветать,  применять  подлоги  и   обман  для
укрепления  своей   партии,  пока  она  слаба,  и   совершать   насилия  над
противниками, сживать их  со свету, истреблять их,  когда у  него будет  для
этого сила.
     Таков был, есть и будет всегда дух христианства. Легко заменить, что он
несовместим с самыми очевидными принципами  марали и  здравой политики. Вера
слепо подчиняет  человека священнику.  Последний запрещает ему рассуждать  и
тем  гарантирует  себе  возможность  сделать  с  ним,  что  захочет.  Только
набожность   пользуется