под жезлом сурового и капризного бога.  Ведь только
гордая и преступная самонадеянность может внушить человеку уверенность,  что
он заслужил милости бога.
     Действительно,   обычно   мы   наблюдаем   большую  гордыню  у   людей,
вообразивших,   что  достигли  христианского   совершенства.   Уверенные   в
покровительстве бога,  они проникаются барским  презрением к его  творениям.
Они  обычно  проявляют  огромное  высокомерие  и  жестокость к окружающим их
мирянам,  все порицают, все осуждают,  превращают  самые легкие  проступки в
чудовищные  злодеяния.  Ничто  не сравнится  с  презрением,  которое святоши
питают к светским лицам.  Таким образом гордость вознаграждает набожность за
те  жертвы,  часто  весьма  дорогие,  которые  она  считает  себя  обязанной
приносить религии. Мы имеем поэтому все основания  считать,  что "внутренний
мир",   которым  хвастают  святоши,  это  лишь   внутреннее  удовлетворение,
являющееся  результатом складывающегося  у них  представления о  собственном
совершенстве и  о превосходстве над  всеми  прочими смертными. Эта  гордость
господствует  в  монастырях,  так же как при  дворах.  Набожными  становятся
только для того, чтобы играть роль.
     Женщины  гораздо более подвержены набожности,  чем мужчины. Воспитание,
которое  им  дают  во всех странах,  имеет,  по-видимому,  целью  держать их
постоянно в состоянии детства.  Они поэтому  восприимчивы ко всяким влияниям
духовных руководителей.  Такое воспитание делает их невежественными, падкими
на  чудесное,  боязливыми, легковерными,  педантичными, мелочными.  Все  это
содействует  тому, что они - особенно  в высшем свете-осуждены  на безделье,
весьма тягостное для них  самих. А когда  утрата прелестей  погружает  их  в
ужасающее ничтожество, они прибегают к набожности как единственному обломку,
оставшемуся  у  них  после  крушения.  Набожность становится для них  весьма
подходящим состоянием, чтобы скрасить скуку праздности. Их воображение тогда
находится  все  время  в действии.  К  тому  же,  когда они  перестают  быть
интересными для света, они становятся зато интересными  для  церкви, где они
под руководством  священников рассчитывают  сослужить  службу религии своими
пересудами, интригами и сплетнями.  От  возникновения христианства до нашего
времени  духовенство жило в  добром согласии  с  женщинами, и "набожный пол"
всегда оказывал церкви величайшие услуги.
     У  женщин,  обладающих ярким  воображением  и  любовным  темпераментом,
обычно зарождается та "нежная набожность", которая иногда доводит до полного
умопомешательства.  Женщины этого  типа всегда чувствуют потребность любить.
Они любят бета с такой же страстностью,  какую они вложили бы в  свою земную
любовь, если бы посмели ей отдаться. Воздержание,  к которому  принуждает их
религия, приводит  к тому, что их тайно пожирает скрытая страсть.  Тогда они
впадают в святую вялость, в состояние экстаза, в судороги. Все это они часто
сами принимают за милость неба, тогда как в  этом  проявляется  темперамент,
расстраивающий воображение. Таков истинный источник квиетизма и той  нежной,
любовной набожности, которая особенно часто встречается у монахинь.
     Набожность, всегда  приспособляющаяся к темпераменту и направляемая им,
ничего не меняет в характере отдавшихся  ей людей и доставляет им лишь новые
способы  дать  себе  удовлетворение.  Она  не  смягчает  дурного  нрава,  не
уменьшает  гордости. Она не уничтожает духа честолюбия, интриг и коварства у
придворных и знати, не делает их  более справедливыми и не  возбуждает в них
сочувствия  к  согражданам.  Она не заставляет  их отказаться  от  кривых  и
извилистых  путей,   которыми  приходится  пользоваться,   чтобы  достигнуть
величия. Она  даже не заставляет  их презирать подлость,  месть и бесчестные
приемы, когда дело идет о достижении целей, которые они себе поставили. Реже
всего приходится слышать, чтобы набожность действительно произвела перемену.
Стать  набожным  на придворном языке означает  с корыстной целью связаться с
могущественным   заговором,  покровительствуемым  духовенством,  при  помощи
которого рассчитывают на успех. А так как набожные люди обычно имеют счастье
быть  убежденными или  внушать другим, что их личное дело всегда  дело бога,
они  лишь в редких случаях стесняются в средствах для достижения своей цели.
Цель, говорят они, оправдывает  средства.  Бог пользуется  всяческими путями
для исполнения  своих предначертаний. Их  партия никогда не  станет порицать
образ  действий, клонящийся  к  благу  религии.  Священники всегда  в доле в
предприятиях святош,  одобряют их именем бога и всегда заставляют нас видеть
перст божий даже  в самых гнусных  средствах, при помощи которых достигается
торжество благого дела.
     Часто  говорят  о  просвещенной набожности,  которую  противопоставляют
набожности  слепой. Но  каким  образом  набожность  может быть просвещенной?
Люди,  которые  никогда  себе  не позволяют обращаться  к своему  разуму  за
указаниями  по вопросам религии, которые не смеют сами иметь  суждение о чем
бы  то  ни  было,  которые  смотрят  только  глазами  своих священников  или
наставников,   которые  обладают  лишь  принципами,  почерпнутыми  в  книгах
"священного" писания,  которые  размышляют  лишь  о мистических творениях  и
непостижимых  догмах,-такие   люди,   повторяю,   никогда   не  могут   быть
просвещенными.   Просвещенная  набожность  заключает  в  себе  противоречие.
Просвещенный святоша - это так же непостижимо, как слепой ясновидящий.
     На  священников,  которым поручена проповедь  евангельской морали,  она
производит  не  лучшее действие, чем на их слушателей. Вообще мы видим,  что
они  очень  редко  обманываются  насчет  возвышенных  наставлений и  строгих
советов, которые они высокопарно подносят христианским слушателям. От уст до
сердца расстояние  большое, как говорит красноречивый  Массильон. Во  всяком
случае,  Христова  мораль  не  искореняет,  как  видим,  в  священниках   ни
честолюбия, ни  жадности