повинен в этой крови, вы сами этого хотели». Тогда пришедшие «стали умолять его,
 чтобы он приказал центуриону и воинам никому не говорить о том, что они видели.
 Ибо, говорили они, мы предпочитаем быть виновными в величайшем грехе перед 
богом, но не попасть в руки иудейского народа и не быть побитыми камнями». 
Пилат выполнил их просьбу и повелел центуриону и воинам не говорить ничего. 
Дальше рассказывается, как Мария Магдалина с женщинами тайком, опасаясь гнева 
иудеев, пришли к гробнице, как они увидели открытый гроб и сидящего там юношу, 
который и возвестил им о воскресении Иисуса. Отрывок обрывается на полуслове.
      По своему типу Евангелие Петра близко к каноническим; в нем использована 
та же традиция, во всяком случае частично, что и в евангелиях Нового завета: и 
тут и там рассказывается о глумлении над Иисусом перед казнью, содержится 
обращение к нему как к царю иудейскому. И в Евангелии от Матфея иудейские 
старейшины просят Пилата: «Итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы 
ученики его, придя ночью, не украли его и не сказали народу: воскрес из 
мертвых; и будет последний обман хуже первого» (27:64). Но в каноническом 
тексте отсутствуют слова, выражающие страх перед народом.
      Несколько иначе, чем в канонических евангелиях, у Петра описан суд над 
Иисусом. Он происходит или в претории (резиденции римского наместника), или во 
дворце Ирода. Ирод упоминается в числе судей над Иисусом в Деяниях апостолов 
(4:27) и в Евангелии от Луки. В последнем содержится рассказ о том, как Пилат, 
узнав, что Иисус – галилеянин, отправил его к находившемуся в то время в 
Иерусалиме Ироду. Ирод подверг его допросу, но тот хранил молчание. Тогда Ирод 
«со своими воинами, уничижив его и надсмеявшись над ним», одел его в светлую 
одежду и отослал к Пилату (23:11). Далее следует рассказ, соответствующий 
другим каноническим евангелиям, о том, что Пилат хотел отпустить Иисуса, но 
толпа потребовала его смерти. Создается впечатление, что у Луки произошло 
дублирование эпизода суда и объединение разных рассказов – одного, который 
нашел отражение в новозаветных евангелиях, и другого, который был использован в 
Евангелии от Петра. Насколько появление Ирода во главе судей отражает реальную 
историческую ситуацию, сказать трудно, но исключать такую возможность не 
следует, так как подсудимый происходил из подвластной Ироду области.
      Еще в одном месте Евангелия от Луки прослеживается связь с Евангелием от 
Петра: у Луки также говорится о горе и раскаянии народа. Там сказано, что после 
казни Иисуса весь народ «возвращался, бия себя в грудь» (23:48). В одном из 
ранних латинских переводов Евангелия от Луки в этом рассказе содержатся слова о 
грядущем возмездии Иерусалиму, совпадающие с тем, что сказано у Петра, Татиан, 
ученик Юстина, знал этот текст и привел его в своем сочинении «Диатессарон» 
(свод четырех новозаветных евангелий). Эта деталь связывает Евангелие от Петра 
с иудеохристианскими писаниями: согласно средневековой традиции в них 
рассказывалось, что множество иудеев, присутствовавших при казни, уверовали в 
Христа.
      Особенность трактовки образа Христа в Евангелии Петра заключается в том, 
что, согласно этому евангелию, Христос не испытывал страданий. Некоторые ученые 
на этом основании считали данное евангелие созданием группы христиан-докетов 
(название происходит от греческого глагола «докео» – казаться), которые считали 
телесное существование Христа нереальным, «кажущимся». Естественно, что призрак 
не мог испытывать страданий. Однако мы знаем, что были и такие группы христиан, 
которые отделяли пророка Иисуса от святого духа, вошедшего в него. Судя по 
рассказам Иринея, так мыслили и эбиониты: во время распятия святой дух покинул 
Иисуса. Поэтому становится понятным крик Иисуса, переданный в Евангелии Петра: 
«Сила моя, сила, зачем покинула меня!» Иисус не страдал, пока в нем пребывала 
некая высшая сила, когда же она покинула его, Иисус-человек тут же умер.
      Совсем иначе, чем в Новом завете, описано в Евангелии Петра воскресение; 
свидетелями его выступают все, сторожившие гроб (враги Иисуса!). Создается 
впечатление, что автор хочет во что бы то ни стало с помощью фантастических 
деталей усилить впечатление чуда, доказать, что Иисус действительно божество. 
Вероятно, ко времени создания евангелия уже достаточно широко распространилась 
антихристианская иудейская версия, что ученики на самом деле украли тело Иисуса,
 а потом объявили о его воскресении. В Евангелии Петра свидетелями становятся 
именно те люди, которые распустили слухи о похищении тела, – иудейские жрецы и 
старейшины.
      Трудно сказать, какой смысл имело в этом евангелии самостоятельное 
шествие креста. Возможно, автор не просто отделяет святой дух от Иисуса, а 
различает образ Иисуса-тела и образ Христа – божественной сущности: Иисус как 
бы воскресает отдельно от Христа. Такое представление было свойственно 
некоторым учениям гностического толка. Но возможно, это была пока всего лишь 
дополнительная деталь, использованная затем сторонниками мистических учений. 
Воскресение Иисуса в фантастическом облике в этом случае могло быть связано с 
традициями иудеохристианских писаний. Не случайно и в Апокалипсисе Иоанна, 
самом близком к иудеохристианам произведении Нового завета, Христос не имеет 
человеческого образа.
      Важное отличие Евангелия Петра от новозаветных и ранних иудеохристианских 
евангелий заключается в отсутствии в нем пророчеств о втором пришествии и 
выраженного ожидания конца света. Там приведена только одна цитата из Ветхого 
завета. Другими словами, в этом евангелии (если судить лишь по известному нам 
отрывку) слабо представлена идея о том, что Иисус есть предсказанный мессия. 
Его божественность доказывается не ссылками на пророков, а описанием чудес, 
которые якобы сопровождали его казнь. Зато много внимания уделено проблеме вины 
окружающих людей в смерти Иисуса. Эта проблема перед первыми его сторонниками 
фактически не стояла: они ждали скорого возвращения Иисуса и уничтожения не