присутствовавших при казни Иисуса, в Евангелии от Марка (15:40; 16:1). Кто 
такая Саломея – в каноне не объясняется. Этот персонаж фигурирует и в 
гностических произведениях. Согласно хенобоскионскому Евангелию Фомы, Саломея 
объявила себя ученицей Иисуса. Автор Евангелия Иакова, стремясь расцветить свой 
рассказ различными чудесами, использовал это имя в эпизоде рождения Иисуса, 
которое свершается в пещере.
      История Марии кончается рассказом о том, как она прячет младенца Иисуса 
от преследования Ирода в яслях для скота. Автор использовал здесь образ яслей, 
столь близкий первым христианам из низов общества, но в другом контексте, чем в 
Евангелии от Луки (у Луки Иисус рождается в яслях). В дошедших до нас рукописях 
после этого рассказа следует повествование о гибели Захарии – отца Иоанна 
Крестителя. Ирод приказал его убить за то, что тот отказался выдать ему 
младенца Иоанна. Это повествование явно взято из разных рассказов об Иоанне и к 
истории Марии отношения не имеет.
      Оба евангелия – Фомы о детстве Иисуса и Иакова о детстве и юности Марии – 
представляют собой удивительное смешение разных христианских учений, преданий, 
равно как и привнесенных в христианство представлений о древних, главным 
образом античных, божествах. Создание этих евангелий во второй половине II в. 
показывает, что многим рядовым верующим были чужды догматические споры 
гностического и ортодоксального направления, что они почитали книги, созданные 
различными, часто враждебными друг другу, теоретиками и богословами, по-своему 
осмысляя их и приспосабливая к своему восприятию христианства.
      Популярность «Истории Иакова о рождении Марии» подтверждается тем, что 
она дошла до нас и на греческом, и на сирийском языке. Кроме того, существовали 
эфиопская, армянская, коптская, арабская и славянская переработки этой 
«Истории». Церковь не признавала сказание Иакова каноническим: оно явно было 
написано позже четырех евангелий Нового завета и слишком вольно передавало 
рассказ о рождении Иисуса. Но оно не было отнесено и к числу «отрешенных», т. е.
 категорически запрещенных книг. Церковь не препятствовала его распространению, 
как и сказания Фомы о детстве Иисуса.
      В сказании Иакова Мария с момента ее появления на свет выступает 
избранницей божией, благочестивой и целомудренной, но она еще не воспринимается 
как божество. О конце ее жизни ни в этом сказании, ни в других христианских 
произведениях вплоть до конца IV в. ничего не было сказано. В конце II в. Мария 
еще не стала самостоятельной фигурой в системе христианских догматов. Но чем 
шире распространялось христианство, чем больше оно включало в себя традиционных 
обычаев и верований, тем больше «божественных» черт появлялось в образе Марии. 
Вряд ли в Римской империи можно было найти область, где в той или иной форме не 
почиталось бы женское божество – богиня-мать, богиня плодородия. В Греции это 
была Деметра, в Малой Азии – Кибела, в Египте – Исида. Потребность в культе 
женского божества, в поклонении матери, защитнице и помощнице оставалась у 
людей, перешедших от почитания Исиды или Деметры к почитанию Иисуса. И вероятно,
 чем меньше человеческих черт оставалось в образе Иисуса, чем больше он 
превращался в недоступного и даже грозного бога, тем острее становилась эта 
потребность. Мария сливалась в представлениях верующих с могущественными и 
добрыми древними «матерями богов».
      Обожествление Марии далеко не сразу было принято христианской церковью. 
Еще в IV в. между отдельными группами христиан шла борьба по вопросу о том, как 
относиться к культу девы Марии. Епископ кипрский Епифаний, живший в середине IV 
в., в сочинении «Панарион» осуждал тех почитателей Марии, которые «стараются 
ставить ее вместо бога и говорят о ней, увлеченные каким-то безумием и 
умоповреждением». Епифаний, выражая мнение ряда церковных руководителей, писал, 
что Мария не должна быть предметом поклонения, не следует делать ее богом: «В 
чести да будет Мария, но поклоняться должно отцу и сыну и святому духу». В 
доказательство того, что Мария не является основным лицом в христианском культе,
 Епифаний ссылается на то, что в «священном писании» нет никаких сведений ни о 
смерти, ни о погребении Марии.
      Только в конце IV в. появилось сочинение анонимного автора «Об успении 
Марии». В нем как раз и рассказывается о последних годах жизни матери Иисуса, 
ее смерти и вознесении на небо. Имея возможность не следовать раннехристианской 
традиции (ибо ее, как мы уже говорили, в отношении матери Иисуса почти не 
существовало), автор использовал самые разные предания, дав полную волю своему 
воображению. Основываясь на беглом упоминании в Деяниях апостолов, он 
рассказывает, что Мария некоторое время жила в Иерусалиме вместе с Иоанном 
(которому, согласно Евангелию от Иоанна, поручил ее Иисус перед своей смертью). 
Затем она переселилась в малоазийский город Эфес, где занималась проповедью 
христианства. Перед смертью она снова вернулась в Иерусалим. Смерть ее (по 
христианской терминологии – успение) сопровождалась различными чудесами: сам 
Иисус в окружении множества ангелов спустился на сверкающем облаке и принял ее 
душу. К моменту смерти Марии в Иерусалим прибыли все апостолы, кроме Фомы. Они 
и похоронили ее. На третий день после ее смерти в Иерусалим пришел Фома и 
захотел посмотреть на тело умершей. Апостолы по его просьбе открыли гроб, но он 
оказался пустым. Вечером, когда ученики Иисуса, собравшись все вместе, 
обсуждали это событие, «отверзлись небеса» и там показалась Мария. Как и ее сын,
 она воскресла в своем человеческом облике.
      Нетрудно заметить, что автор сказания «Об успении Марии» использует 
евангельские рассказы о воскресении Иисуса, перенося их на его мать. 
По-видимому, самостоятельных преданий о смерти Марии не существовало; кроме 
того, повторение «воскресения» как бы ставило Марию в один ряд с Иисусом, 
подчеркивало ее божественность в отличие от остальных, пусть самых святых и