месяцев,  пока  длился  суд  над  Жанной,  эта  свора  французских  прелатов
кормилась  за счет  англичан. По  подсчетам  историков, англичанам этот  суд
обошелся  в 10  тыс. ливров, что вместе с ранее выплаченным за Жанну выкупом
составляло  20 тыс.  ливров.  Эти  деньги  англичане  получили  с  населения
оккупированных ими областей Франции.
     Сопредседателем  судилища   над   Жанной  являлся  руанский  инквизитор
доминиканец Жан ле Метр, полномочия которого  были подтверждены инквизитором
Франции Жаком  Гравераном. Только  один из  этого  блистательного  созвездия
церковных иерархов и богословов, аббат Николай Гуперланд, высказал сомнения,
полномочен ли суд, состоящий  из заведомых противников Карла VII, судить его
сторонницу Жанну д'Арк. Чтобы  отбить охоту  у других  оспаривать полномочия
Кошона, Гуперланда исключили из состава трибунала, засадили в Руанский замок
и пригрозили утопить, если он станет настаивать на своих сомнениях. Впрочем,
остальные  участники   судилища   ревностно  выполняли  свои  инквизиторские
обязанности, следуя указаниям Кошона и ле Метра.
     "Священный"  трибунал заседал  в Буврейском замке, в одном из  подвалов
которого под  английской  стражей  содержалась  Жанна. Этот же  замок служил
резиденцией малолетнему королю Генриху VI и его двору.
     Трибунал провел шесть пленарных  заседаний,  и девять  раз Кошон  и его
сподручные допрашивали Жанну.
     Инквизиторы  обвиняли Орлеанскую  деву  во  всех смертных  грехах.  Она
слышала "голоса" - значит, это были голоса дьяволов.  Она пыталась бежать из
темницы  - значит, признавала  свою  вину. Она носила мужское платье,  не по
повелению  ли  дьявола  она  это   делала?   Она  утверждала,  что  является
девственницей.  Ее  подвергли  унизительной  процедуре  освидетельствования,
которую  совершила  лично жена английского наместника леди  Бедфорд.  На нее
кричали,  ей  угрожали  земными  и небесными карами,  пугали орудиями пыток,
требовали признаний...
     В камере ночью  вместе  с  Жанной  постоянно находились трое английских
солдат,  что  заставляло  ее  не  расставаться  с  мужской  одеждой,  а  это
"доказывало",     что     она     колдунья.     Наконец,    ей    подставили
священника-провокатора Никола Луазелера, который, выдав себя за ее земляка и
друга,  вел с  ней  в  застенке  "откровенные" беседы  и давал  советы,  как
отвечать  на  вопросы  инквизиторов,  а  в соседней  камере,  приложив ухо к
отверстию, слушали Жанну Кошон и английский военачальник Уорвик.
     Эта страшная  инквизиционная машина, смонтированная беспощадным Кошоном
и  его  английскими  покровителями,  казалось,  должна была  сломить  Жанну,
заставить  ее  подчиниться воле ее мучителей, осудить  дело, за которое  она
боролась,  и  отречься   от  него.  Но   молодая   неграмотная  лотарингская
крестьянка, "ослабленная муками жестокого тюремного заключения и вынужденная
ежедневно  отвечать  на  ловкие  коварные   вопросы,  придуманные  отборными
судьями, никогда не теряла ни присутствия духа, ни чудесной ясности  ума. Ей
расставляли ловушки, которые она угадывала верным инстинктом. На  нее дождем
сыпались вопросы, которые затруднили бы ученых богословов;
     с  полдюжины  ожесточенных  спорщиков  нападали  на нее одновременно  и
прерывали  ее  ответы;  беспорядок  временами достигал  таких  размеров, что
нотариусы, (писавшие протокол), заявляли,  что они  не  в  состоянии  ничего
понять". Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века.
     Жанна  парировала  провокационные  вопросы  инквизиторов с  искусством,
вызывавшим удивление ее мучителей.
     Вот некоторые их вопросы и ее ответы:
     - Считаешь ли ты, что на тебе почиет божья благодать?
     - Если на мне нет благодати, да ниспошлет мне ее бог;
     если же есть, да не лишит он меня этой благодати!
     - Как выглядел архангел Михаил, когда он появился перед тобой?
     - Я не видела у него нимба и не знаю, как он был одет.
     - Он был голый?
     - Что же вы думаете, нашему господу не во что его одеть?
     - Были ли у него волосы?
     - А почему же, скажите на милость, его остригли бы?
     -  Почему на коронации в Реймсе несли твое знамя,  а не  знамена других
полководцев?
     - Это знамя разделяло тяготы борьбы, оно было вправе разделить и славу!
     Инквизиторы пытались обвинить Жанну  в колдовстве на том основании, что
она разрешала женщинам из народа целовать свои украшения. Она им ответила:
     - Да, многие женщины касались моих колец, но я не знаю ни их мыслей, ни
намерений.
     Инквизиторы пытались уличить свою жертву в богохульстве:
     - Разве  ты  не  говорила под стенами Парижа: "Сдавайте город  - такова
воля Иисуса"?
     - Нет!- отрицала Жанна. - Я сказала: "Сдавайте город королю Франции!"
     Она  отказалась  присягнуть, что  ответит без оговорок  на все  вопросы
инквизиции:
     - Я не знаю,  о  чем вы будете меня допрашивать; быть может,  вы будете
допрашивать меня о таких вещах, о которых я не желаю говорить.
     Ей задали вопрос:
     - Убежит ли она, если к этому представится удобный случай?
     Она ответила,  что,  если бы дверь  была  открыта, она ушла бы, хотя бы
только для того, чтобы убедиться, угодно ли господу, чтобы она бежала.
     Жанну спросили, согласна ли она подчиниться папе?