поддерживать апробированные идеи, чем искать правду".
     М. Менендес-и-Пелайо заявляет, что "никогда так много не писалось и  не
писалось так хорошо, как в два золотых века инквизиции" (имея  в виду  XVI и
XVII  вв.),  как бы давая  этим понять,  что много и хорошо  писалось  тогда
благодаря   инквизиции.   Но  утверждать  подобное  столь  же  нелепо,   как
доказывать,  что великие русские  классики Толстой, Достоевский, Чехов  были
великими благодаря царизму и охранке, господствовавшим тогда в России.
     Нет, современники и единомышленники Сервантеса и Лопе де Веги отнюдь не
разделяли  восторженного  отношения  к   инквизиции  М.  Менендеса-и-Пелайо.
Например,  Родриго,  сын  генерального инквизитора Алонсо Манрике,  живший в
добровольном изгнании в  Париже,  писал Хуану Луису Вивесу  в 1533  г.:  "Вы
правы.  Наша страна  является примером гордости и зависти.  Вы  могли бы еще
добавить,  что она страна варварства. Теперь ясно, что у нас никто  не может
обладать культурой без того, чтобы  его не подозревали в  ереси,  ошибках  и
иудаизме. Таким образом, на ученых надет намордник. Те же, кто ищет спасения
в эрудиции, как вы отмечаете, испытывают великий страх".
     Но  в  таком страхе жили  не  только  ученые  мужи,  не  только  "новые
христиане" и мориски, но все классы общества, ибо инквизиция, по собственной
инициативе или повинуясь королевским  указам, могла обрушиться на них,  если
считала, что  их действия  угрожают интересам  церкви или  короны.  Приведем
только  одну  иллюстрацию  к  сказанному:  события в  Сарагосе  в  1591 г. В
указанном году бежал в Сарагосу, столицу Арагона, под защиту местных фуэрос,
опальный министр  и секретарь Филиппа II  -  Антонио  Перес. Король приказал
инквизиции расправиться с ним. Генеральный инквизитор Кирога не нашел ничего
умнее, как обвинить Переса в некоей  бадианской  ереси, согласно которой бог
обладает телесной оболочкой, на том основании, что якобы Перес говорил нечто
о "божьем носе"!
     Арагонцы отказались  выдать  беглеца королю.  Тот  приказал  инквизиции
арестовать его и обвинить в преступлениях против веры.  Возмущенные горожане
добились  от  властей перевода Переса из  застенков  инквизиции  в городскую
тюрьму. Вскоре во время возникших беспорядков был убит маркиз  де Альменора,
правитель  Сарагосы.  Это  был  открытый  бунт.  Филипп  II  бросил  на  его
подавление кастильские войска,  приказав инквизиции  расправиться с Пересом,
верховным судьей Арагона Хуаном де Луной и другими виновными в неповиновении
его приказам, хотя ни один из них не имел никакого отношения к преступлениям
против веры. Перес бежал за  границу,  однако инквизиция расправилась с  его
покровителями.  О результатах ее рвения  нам известно  по  следующему письму
одного очевидца:
     "19 октября в 3 часа  пополудни (1592 г.)  здесь предали казни Хуана де
Луна,  дона Диего де Эредиа, Франсиско де Айербе, Дионисио Перес де Сан-Хуан
и Педро де Фуердес...
     На рыночной площади соорудили деревянный помост с небольшим возвышением
посередине,  перед которым предаваемые казни должны были стоять  на коленях.
Весь
     помост  был обтянут черным сукном. Дону  Хуану де Луна отрубили  голову
ударом спереди,  дону Диего  - ударом сзади. Двум другим  перерезали горло и
бросили  на  помост, на котором  они, корчась, агонизировали и  умерли. Дона
Педро де Фуердес удавили веревкой. Когда он  был  мертв, его четвертовали на
помосте, и все четыре части тела затем вывесили на разных улицах Сарагосы...
     20-го  на  упомянутой  рыночной  площади  состоялся  допрос,  учиненный
инквизицией. Он длился с 7  часов утра до  8 часов вечера. Перед инквизицией
предстало  8  человек,  которые  были  приговорены  к  смерти  за участие  в
восстании. Их казнили 24-го. Во время допроса был выставлен  портрет Антонио
Переса  и предан  затем,  наряду  с  другими, сожжению по обвинению Переса в
ереси и безнравственности. Помимо этого, от 20 до 25 человек было удалено из
города, наказано розгами и сослано на галеры".
     С полным основанием мог Филипп II похваляться:
     "Двадцать служащих инквизиции держат мое королевство в покое".
     Испанская   корона    использовала    инквизицию   и   для   подавления
освободительного  движения  в  Нидерландах,   где  сторонники  независимости
приравнивались к еретикам и соответственно казнились. В Нидерландах в период
испанского господства инквизиция тесно сотрудничала с военными и  церковными
властями. Это явствует  из текста изданного испанцами в духе инквизиционного
кодекса Торквемады "Кровавого указа" от 25 сентября 1550  г. о преследовании
еретиков в Нидерландах, выдержки из которого приводятся ниже:
     "Воспрещается печатать, писать,  иметь, хранить,  продавать,  покупать,
раздавать в церквах, на улицах и  других местах все печатные  или рукописные
сочинения  Мартина  Лютера,  Иоанна  Эколампадия, Ульриха  Цвингли,  Мартина
Бусера, Иоанна  Кальвина  и  других  ересиархов, лжеучителей  и  основателей
еретических  бесстыдных  сект,  порицаемых  святой  церковью... Воспрещается
разбивать или оскорблять иным  способом образа пречистой девы и признаваемых
церковью  святых...  Воспрещается  допускать  в   своем   доме   беседы  или
противозаконные  сборища,  а также  присутствовать  на  таких  сходках,  где
вышеупомянутые   еретики  и  сектанты  тайно  проповедуют   свои  лжеучения,
перекрещивают   людей   и  составляют  заговоры  против  святой   церкви   и
общественного  спокойствия...  Воспрещаем сверх того всем мирянам  открыто и
тайно   рассуждать   и  спорить  о   святом  писании,  особенно  о  вопросах
сомнительных или необъяснимых, а также читать, учить и объяснять писание, за
исключением тех, кто основательно  изучал  богословие  и  имеет  аттестат от
университетов...   Воспрещаем  тайно  или   явно  проповедовать,   защищать,