так, как же метафизик объясняет ее наличность? Только мнимо добровольным, в
действительности же противоречащим его глубочайшей сути, лишь принудительным
самоотчуждением,  самоотрицанием, самоотказом духа. Но если с  точки  зрения
абстрактного мышления  в ничто  превращается природа, то, наоборот,  с точки
зрения  реального миросозерцания исчезает  этот создающий вселенную дух. При
таком  взгляде  все  дедукции  - мира  из  бога, природы из духа, физики  из
метафизики, действительности из абстракции - оказываются логической игрой.

26.

     Природа  есть изначальный и  основной объект религии, но даже  там, где
она  оказывается непосредственным  объектом  религиозного  почитания, как  в
естественных религиях, она не является объектом в качестве природы - другими
словами, в таком виде, в таком  смысле, в каком мы ее рассматриваем с  точки
зрения  теизма  или философии и естествознания. Скорее природа первоначально
представляется  человеку объектом, как то, чем он  сам является, как личное,
живое, ощущающее существо; таков  взгляд на природу,  когда  она созерцается
глазами   религии.  Человек  первоначально  не  отличает  себя  от  природы,
следовательно,  не отличает и природы  от себя;  поэтому ощущения, которые в
нем возбуждает  объект  природы,  он  непосредственно превращает  в свойства
самого объекта. Благоприятные,  положительные ощущения  и аффекты вызываются
благим,   благодетельным   существом   природы;  отрицательные,   вызывающие
страдания ощущения  - жар, холод, голод, боль,  болезнь  - причиняются  злым
существом или, во  всяком случае, природой в недобром состоянии, в состоянии
зложелательства,    гнева.   Таким   образом,    человек   непроизвольно   и
бессознательно   превращает  природное   существо   в   существо   душевное,
субъективное,  то есть человеческое.  Превращение это происходит необходимо,
хотя эта необходимость только относительная, только историческая. Нет ничего
удивительного, что  человек затем  уже  вполне  определенно,  сознательно  и
намеренно превращает природу в религиозный объект, в объект молитвы, другими
словами, в объект, который определяется человеческим чувством, его просьбами
и  служением. Человек  уже тем  сделал природу податливой, себе подчиненной,
что  он  ее  ассимилировал  своим  настроениям,  что  он ее  подчинил  своим
страстям. Впрочем, необразованный, первобытный человек не только приписывает
природе  человеческие  мотивы, влечения, страсти,  он  в естественных  телах
усматривает настоящих  людей. Так, индейцы Ориноко принимают солнце,  луну и
звезды за людей, они говорят: "Те, наверху находящиеся, - это люди, как мы";
патагонцы считают звезды  за "некогда  существовавших  индейцев"; гренландцы
видят  в луне и звездах  "своих предков, которые  при особых обстоятельствах
были взяты на небо". Таковы же были мнения прежних мексиканцев, что солнце и
луна, почитаемые в качестве  богов, некогда были  людьми. Обратите внимание!
Так  подтверждается высказанное  в "Сущности  христианства"  положение,  что
человек в религии обращается лишь к самому себе, что его бог есть только его
собственная  сущность,  подтверждается  даже самыми грубыми, низшими  видами
религии, в которых  человек почитает  наиболее отдаленные, не  схожие  с ним
предметы  -  звезды, камни, деревья, даже клешни раков  и раковины улиток, -
ведь он почитает их  только потому,  что он  переносит в  них  самого  себя,
мыслит  их  в виде таких  существ,  каков  он  сам, или же считает, что  они
наполнены  подобными  существами.  В  связи   с  этим  религия  обнаруживает
удивительное, но весьма понятное и даже неизбежное противоречие:
     в то время как  с теистической или антропологической точки  зрения  она
потому   человеческое  существо  почитает  за   божественное,  что  оно   ей
представляется  существом, отличным  от человека, существом  нечеловеческим,
наоборот,  с  натуралистической  точки зрения  она  нечеловеческое  существо
потому  почитает  за  божественное,  что  оно  ей  представляется  существом
человеческим.

     27. Изменчивость  природы, именно  в  явлениях,  в  наибольшей  степени
заставляющих  человека чувствовать  свою  зависимость от  нее,  есть главное
основание,  почему  природа  представляется  человеку в виде  человеческого,
наделенного  волей  существа  и  составляет  для  него предмет  религиозного
почитания. Если  бы солнце непрерывно  стояло  на небе, оно  никогда  бы  не
зажигало  в  человеке  огня  религиозного  аффекта.  Человек   только  тогда
преклонил  свои  колени  перед  ним,  охваченный  радостью  при  неожиданном
возвращении  солнца, когда  оно исчезло  из  его  глаз, обрекши человека  на
ночные страхи,  а  затем вновь  появилось на небе.  Так, древние апалачи  во
Флориде приветствовали хвалебными гимнами солнце при его восходе  и закате и
вместе с тем умоляли  его вновь вернуться в надлежащее время и обрадовать их
своим  светом. Если  бы земля неизменно приносила плоды, отпало бы основание
для празднеств,  связанных с посевом и жатвой.  Только  благодаря тому,  что
природа  то открывает свое лоно, то  скрывает его,  плоды ее  представляются
добровольными,  обязывающими  к  благодарности  дарами. Только непостоянство
природы делает  человека  мнительным,  смиренным,  религиозным.  Неизвестно,
будет ли  завтра погода  благоприятствовать  моему предприятию,  неизвестно,
пожну ли я то, что  посеял; итак, я не могу рассчитывать и надеяться на дары
природы, как на уплату дани или неизбежное следствие. Но там,  где кончается
математическая достоверность,  там начинается теология -  так это происходит
даже в наши дни со слабыми  головами. Религия есть созерцание  необходимого,
как  чего-то  произвольного, добровольного,  в отдельных случайных явлениях.
Противоположное   настроение,   настроение   иррелигиозности   и   безбожия,