тери. 
Английский же исследователь, не находя в книгах ясного и обстоятельного 
изложения этих основных истин, склонен игнорировать их, а следовательно, не 
способен и понять надлежащий смысл известных второстепенных истин и идей, 
вытекающих из этих основных концепций. Это очевидно для всякого, кто схватил 
внутренний смысл индийского миросозерцания и кто способен различить общий базис 
у теорий по внешности противоречивых и находящихся в разногласии школ. И даже 
читая статьи и книги, написанные западными писателями, представляющими 
различные школы как нечто диаметрально противоположное друг другу, и не имеющие 
никакого общего базиса и почвы для взаимного соглашения, он и здесь не будет 
введен в заблуждение. Истина заключается в том, что все разнообразные индийские 
миросозерцания и религии представляют лишь различные ответвления из одного 
общего ствола и корня. Человек, который открывает коренную мысль, затем уже 
способен проследить все тонкие различия толкований и доктрин и примирить для 
себя их разницу, рассматривая их с точки зрения их общего происхождения. Тогда 
как западный читатель, который не способен различить общий ствол и корень всей 
системы индийской философии, запутывается в массе противоречий, в которых для 
него не видно соотношения и гармонии. В этой книге мы надеемся изложить предмет 
таким образом, чтобы читатель мог видеть эти общие ствол и корень, а затем 
чтобы он мог проследить расходящиеся ветви от точки видимого их расхождения до 
самых концов; или наоборот, чтобы он был в состоянии следовать назад по 
пройденному мыслью пути от крайней его точки до точки, где этот путь отделяется 
от общего ствола. 

*  *  *
Если вышеустановленные положения касательно затруднительности правильного 
понимания и истолкования индийской философии правильны, то что следует сказать 
о попытке западного ума понять и истолковать индийские религиозные системы во 
всех их разветвлениях, наименованиях и подразделениях вплоть до самого тонкого, 
едва заметного различия. Для среднего западного ума индийские религии есть 
нечто чрезвычайно запутанное, беспорядочное, по видимости построенное на 
неустойчивом фундаменте и страдающее отсутствием связности и разумного общего 
основания. Западный ум с одной стороны встречается с высшими духовными учениями 
и самой утонченной, мудрой философией, унаследованной от величайших умов 
древней Индии; а с другой стороны наблюдает грубейшее суеверие и легковерие, 
сопутствуемые нелепейшими формами обрядовой бессмыслицы и деятельностью жадного 
и тиранического класса жрецов и священников. С одной стороны он видит самые 
высшие духовные концепции и самую суровую, аскетическую жизнь, а с другой 
стороны видит проявление того, что кажется ему грубейшими формами фаллического 
культа и возмутительнейшими проявлениями безнравственности и бесстыдства. Могут 
ли подобные вещи иметь общее происхождение? Может ли быть какая-нибудь связь 
между высшими и низшими формами? Исследователь забывает, что в истории всех 
религий наблюдались крайности и противоречия, но обыкновенно они отделяются 
целыми периодами во времени и целыми эрами в мысли; тогда как в Индии они 
существуют одновременно и почти рядом. 

Затем, западный исследователь видит высший образ религиозной философии, 
преподаваемой в некоторых более возвышенных толкованиях веданты, далее которой 
никакой человеческий ум не отважился углубиться, столь тонки и эфирны ее 
концепции. Истину там неотступно преследуют, пока она, наконец, не расплывется 
в такой трансцендентальной неопределенности, до которой проводить ее может 
только ум, воспитанный на высших философских методах. И в противоположность 
веданте, западный наблюдатель видит то, что представляется ему грубейшею формою 
идолопоклонства, унизительным легковерием и суеверием, почти формой поклонения 
дьяволу и фетишизмом. И он совершенно прав, когда спрашивает, может ли 
существовать какой-либо общий корень и общее происхождение для столь 
противоположных высоких идей и низких культов. Поэтому нет ничего удивительного,
 что западный мир, слыша рассказы миссионеров и путешественников, а затем 
знакомясь с возвышенными учениями в Ведах и Упанишадах, не в состоянии понять в 
этом что-либо и думает, что Индия – это какой-то кошмар в области 
религиозно-философских блужданий и исканий. А когда к этому прибавляются 
рассказы о чудесах индийских факиров и о магии, это еще более затрудняет 
понимание Индии, и затруднение не делается меньше, когда он слышит заявления 
индийских учителей, что эти "чудеса" совершаются не высокорелигиозными людьми и 
не путем духовных методов, но что, наоборот, они являются результатом некоторых 
манипуляций в области "психизма", доступных каждому, кто захочет изучить данный 
предмет, и часто совершаемых людьми совершенно не духовными и не обладающими ни 
моральными, ни религиозными достоинствами и нередко несведущими, даже в самых 
началах философии. Все это кажется в высшей степени запутанным для западного 
ума, но мы надеемся отчасти осветить темные стороны этого предмета. 

*  *  *
Объяснение преобладания низших форм фетишизма, суеверия и религиозного упадка, 
рядом с высшими формами религиозного и философского познания и учения, можно 
найти во всей умственной атмосфере Индии и в истории мысли в этой стране. Нужно 
помнить, что в течение бесчисленных столетий ум индуса отдавал себя 
исключительно исследованию "другой стороны жизни" с такой степенью 
напряженности и интенсивности, что это не может даже вообразить себе западный 
ум. В то время как современные страны Запада, в лице энергичных пионеров 
разнообразной деятельности, подвигались вперед и достигали материального 
благосостояния и прогресса, Индия п