Ночь прислушалась, раскинув синий звездный свой покров.
      
      
    Словно бы пастух небесный сбросил вниз овечий пух,
    Греческих божеств от зависти смутился дух,
    И туман блестит и вьется, а на небесах горят
    Звезд сияющие очи, и внимателен их взгляд.
      
      
    Вкруг певца туман сгустился, как чудовищная гроздь,
    До утра глубокий голос говорил под сенью звезд,
    Но, когда рассвет забрезжил и развеялся туман,
    Только Муирген остался, вдохновеньем обуян:
      
      
    — К Сэнхану! Отец, скорее, не упустим звездный час!
    Слушай песню, что утрачена была и вновь нашлась.
    — Да, героев поступь слышу я в теченье гордых слов.
    Голоса звучат в чертогах славных минувших веков.
      
      
    Стих внезапно обретенный Муирген трижды повторил
    И затем лишь, утомленный, к верной деве поспешил.
    — Богатырь в любви и сече, что так бледен и устал?
    — Я любовь и жизнь саму на песню променял.
      
      
    — Горе мне! Что толку в песне, коль тебя не воскресить.
    — Песня радость дарит гэлам — слава вечно будет жить!
    — Славой, что ли, ты мне хочешь слезы горьки утереть?
    — Я исполнил долг вассала — а за это хоть на смерть.
      
      
    И опять король в палатах пир накрыл, пылает жар.
    Сэнхан на почетном месте, во главе стола, как встарь.
    — Кубок Сэнхану! В награду дам две чаши золотых,
    Если нам споешь под арфу «Похищенье» древний стих.
      
      
    — Так звучите, глас и арфа! — восклицает Муирген юн.
    Поклонившись властелину, дивный бард коснулся струн.
    По весне река в разливе заливает дол и весь —
    Так же вольно и бурливо полилась под арфу песнь.
      
      
    Как потоком закрутила песнь людей со всех сторон,
    Понесла, и Гуайре звукам внемлет с трепетом, пленен.
    И не слышит от придворных, и не видит замка стен —
    Перед ним луга и пашни, крепость в окруженье стен.
      
      
    И виденье за виденьем в звучных рифмах восстает.
    Даже тот, кто усмехался, с удивленьем новых ждет
    Звуков — так своим искусством бард их всех околдовал,
    Что сердца забились чувством, и волненьем полон зал.
      
      
    Жалостью смягчились лица, в песне услыхав беду.
    Но свободу принесла супруга мужу на бегу
    В состязанье с колесницей; муж спасен из плена был.
    Не один суровый воин не таясь слезу пролил.
      
      
    Вновь челом все прояснились, взор надеждой заблистал —
    Бард поет, как юн Кухулин землю под защиту взял
    Против Медб с ее войсками — «Дайте силу показать
    Юному вояке!» — войску приказала Медб стоять.
      
      
    — Раз он жаждет смерти, что же, на его могиле
    Надпись славно возгласит о доблести и силе,
    Ибо не было от века славы, почести такой
    Воину и человеку, как «Покойся же, герой».
      
      
    — Как, храбрейших и сильнейших он разит и не устал?
    Сам Фердиад, брат названый, в поединке тоже пал.
    Зал с восторгом рукоплещет, не скрывая и рыданья,
    Хоть сражен Фердиад, брата он целует на прощанье.