острый верх камня в АрдКуиллен и пошел на свидание
      Придя на АрдКуиллен, воины Медб нашли кольцо и принесли его Фергусу, 
чтобы тот прочел надпись. Никто из воинов не смог повторить подвиг Кухулина, 
поэтому армия стала лагерем в ближайшем лесу. Ночью выпал снег, и войско 
пребывало в положении довольно бедственном, но, когда взошло солнце, они по 
белой равнине продолжали путь в Ульстер, сочтя, что запрет действует в течение 
одной ночи.
      
БРОД СТВОЛА
      
      Кухулин отправился в погоню и определил по следам, что в армии Медб 54 
000 человек. Обойдя войско, он зашел спереди и вскоре натолкнулся на две 
колесницы, посланные на разведку. Он убил воинов и возниц, затем одним ударом 
меча срубил ствол с четырьмя ветвями, воткнул его глубоко в отмель у брода, 
называемого АтГабла (Брод Ствола), и насадил на каждую ветвь по окровавленной 
голове. Когда отряды Медб подошли, то, естественно, изумились и испугались, и 
Фергус объявил, что на них наложен гейс не переходить этот брод, пока один из 
них не вырвет ствол так же, как он был воткнут — пальцами одной руки. Сказав 
это, Фергус сам полез в воду, и под ним развалились семнадцать колесниц, прежде 
чем он смог осуществить этот подвиг, но в конце концов он вытянул дерево; и 
поскольку было уже поздно, воинство здесь же и заночевало. Все эти кухулинские 
выдумки имели своей целью задержать захватчиков, пока улады не оправятся от 
своего недуга.
      Далее в тексте легенды — в том виде, как она помещена в Лейнстерской 
книге, а также в некоторых других источниках, — следует своего рода интерлюдия: 
Фергус объясняет Медб, кто их противник («мальчик Кухулин на Кердда, что 
доводится Конхобару и мне самому приемным сыном»116), и повествует о детских 
подвигах героя, часть из которых была уже описана в этой книге.
      
ВОЗНИЦА ОРЛАМА
      
      На следующий день войско продолжало свой путь и снова встретилось с 
Кухулином; но на сей раз герой был более благодушен. Услышав, как рубят лес, он 
отправляется выяснить, в чем дело, и узнает, что это колесничий Орлама, сына 
Айлиля и Медб, вырезает из падуба оглобли для колесницы, «ибо вчера износились 
все наши в погоне за славным оленем, самим Кухулином»1. Кухулин, который, как 
следует помнить, вообщето выглядел довольно хрупким, однако в битве 
увеличивался в размере и страшно искажался (что напоминает нам о неистовстве 
берсерков), решил помочь вознице. «Что мне делать — собирать шесты или очищать 
их от коры?» — спросил он. «Можешь очищать их от коры», — сказал колесничий. 
Герой брал деревца, пропускал их между пальцами ног и рук, и они становились 
такими гладкими и блестящими, будто над ними поработал плотник. «Посмотрел на 
это возница и молвил:
      — Вижу, что недостойную работу поручил я тебе. Ответь же мне, кто ты, о 
воин?
      — Я тот достославный Кухулин, о ком говорил ты, — ответил Кухулин.
      — Гибелью буду наказан за то, что я сделал! — вскричал юноша.
      — Я не убью тебя, юноша, — молвил Кухулин, — ибо не проливаю кровь гонцов,
 возниц и безоружных. Но иди и скажи твоему господину Орламу, что Кухулин 
собирается навестить его»117.
      Возница бросается бежать, но Кухулин следует за ним, а под конец 
опережает его и срубает Орламу голову. Какоето время войско Медб видит, как он 
потрясает своим кровавым трофеем; затем он вновь скрывается из виду — так 
впервые коннахтцы видят своего врага.
      
НЕИСТОВСТВО КУХУЛИНА
      
      Далее мы видим несколько отрывочных эпизодов. Воинство Медб разоряет 
Брегу и Муиртемне, но не может пройти в Ульстер. Кухулин не отступает от них, , 
он убивает по двое и по трое воинов, и никто не знает, где он окажется в 
следующий момент. Даже королеву охватывает трепет, когда неизвестный стрелок 
сшибает камнями сидящих у нее на плечах куницу и птичку. Затем, когда бешенство 
Кухулина усиливается, он, приобретя нечеловеческую мощь, бросается на целые 
отряды воинов Коннахта, и таким образом гибнут уже сотни. Здесь описывается его 
«чудесное искажение», всегда посещавшее его в бою. Он сделался «многоликим, 
ужасным, неузнаваемым, диким. Вздрогнули бедра его, словно тростник на течении 
или дерево в потоке, задрожало нутро его, каждый сустав, каждый член. Под 
оболочкою кожи чудовищно выгнулось тело, так что ступни, колени и голени 
повернулись назад, а пятки, икры и ляжки очутились впереди… У затылка сошлись 
мышцы головы и любой из их непомерных, бессчетных, могучих, увесистых круглых 
бугров был подобен голове месячного ребенка… Внутрь втянул он один глаз, да так,
 что и дикому журавлю не изловчиться бы вытащить его из черепа на щеку. Выпал 
наружу другой глаз Кухулина, а рот дико искривился… Громовые удары сердца о 
ребра можно было принять за рычание пса или грозного льва, что напал на медведя.
 Факелы богинь войны, ядовитые тучи и огненные искры виднелись в воздухе и в 
облаках над его головой… Словно ветви боярышника, которыми заделывают дыру в 
изгороди, свились волосы на голове юноши… Будто мачта огромного корабля был 
высокий, прямой, крепкий, могучий и длинный поток темной крови, что вздымался 
над его макушкой и расходился магическим темным туманом, словно над домом 
струящийся дым, когда зимним вечером останавливается там король»118.