например,  истории с привидениями принято рассказывать именно в канун 1 ноября. 
Не следует ли поэтому предположить,  что «Битвы» исполнялись перед выступлением 
на войну,  «Похищения скота»  —  перед угоном коров у соседа,  «Плавания»  —  
перед выходом в море,  «Зачатия и Рождения»  —  во время родов,  «Сватовства»  
—  на свадьбах,  «Насильственные смерти»  —  на похоронах и т.д. Держа в памяти 
классификацию,  подобную Спискам,  рассказчик мог легко извлекатьиз своего 
обширного арсенала подходящие к случаю истории. Мы вовсе не настаиваем,  что 
исполнение тех или иных саг было раз и навсегда закреплено за соответствующей 
им жизненной ситуацией.  Недаром мы отмечали,  что на Собрании в Кармуне,  а 
возможно,  и во время других аналогичных собраний исполнялся весь репертуар.  В 
этом кельтская языческая обрядность вряд ли сильно отличалась от христианской. 
Вспомним,  что крещение Иисуса в Иордане упоминается при каждом обряде крещения,
  чудо в Кане Галилейской  —  при каждом венчании,  Воскресение  —  на каждом 
отпевании.  Эти «отсылы» вполне отвечают названным ситуациям,  однако 
упоминания этих библейских событий никогда не сводились лишь к рождениям,  
свадьбам или смертям. 
Приведенные в гл.  I стихотворные строки из повести об Этайн показывают,  что 
рассказчик «Видения Мак Конглинне» пародирует то,  во что некогда искренне 
верили слушатели,  надеявшиеся,  что та или иная повесть одним своим звучанием 
принесет им долгую жизнь,  наследников и благополучие.  Но если оставить в 
стороне материальные блага,  то истории эти служили мифологическими моделями.  
По выражению А.  Ван Хамеля,  «деяния других нужно рассматривать как повод для 
размышлений».  Конечно,  дальнейший его вывод,  что древние герои служили 
«образцами» для людей раннего кельтского общества,  нельзя понимать буквально.  
К проблеме соотношения мифа и ритуаламы обратимся позднее,  однако уже сейчас 
необходимо отметить,  что вне ритуала деяния мифологических героев смертными 
людьми повторены быть не могут.  Перенесенные в будничную жизнь,  они всегда 
фантастичны,  антисоциальны,  аморальны и катастрофичны.  Однако,  как будет 
показано ниже,  один из величайших парадоксов человеческой жизни в том-то и 
состоит,  что она черпает глубочайший свой смысл в царстве мифа,  а поступки 
его обитателей прямо противоположны нормам повседневного поведения и опыта.
В валлийском языке само слово «значение,  смысл» (ystyr) происходит от 
латинского historia,  которое дало в современном английском языке два слова  —  
«повесть» (story) и «история» (history).  Понятие «история» утратило ныне 
большинство изначальных экстраисторических содержаний, присущих латинской 
«historia»,  которая восходит к корню, обозначающему «знающий»,  «мудрый»,  
«ученый»,  «судья». Древневаллийское слово «повесть» (cyfarwyddyd) означает 
одновременно «руководство»,  «наставление»,  «ученость», «искусность»,  
«предписание».  Его основа,  arwydd,  также имеет значение «символ»,  «знак»,  
«проявление»,  «чудо» ивосходит к корню «видеть» (и «провидеть»).  
Повествователь (cyfarwydd},  таким образом,  был одновременно провидцем и 
учителем,  который вел души своих слушателей через мир «тайны».
В последующих главах мы опираемся на классификацию повестей,  принятую древними 
рассказчиками,  но поскольку более трех четвертей названных в Списках текстов 
донас не дошли,  а известные нам тексты в Списках отсутствуют,  мы взяли на 
себя смелость применить традиционную классификацию к тому материалу,  которым 
мы реально располагаем.  Кроме того,  объем нашего исследования не позволяет 
проанализировать все имеющиеся тексты, мы ограничимся лишь выборкой. В ч.  I мы 
уже говорили о великих Битвах при Маг Туиред и о самом знаменитом из Похищений; 
в ч.  II достаточно подробно освещены Вторжения,  Видения,  Пиры и Собрания.  
Поэтому ниже мы рассмотрим повести,  касающиеся непосредственно жизненного 
цикла индивида.
Миф принадлежит миру символов,  а понимание их  — вопрос интуиции.  «Диапазон» 
символических референций невозможно ограничить каким-то одним частным 
представлением или рядом представлений,  и едва ли следует особо подчеркивать,  
что предложенные здесь комментарии отнюдь не исчерпывающи и не полны и вовсе не 
исключают иного подхода к теме.  Например,  мы намерены рассмотреть,  в какой 
мере повесть о рождении героя проливает свет на тайну рождения человека,  но 
это не означает,  что мифы о рождении не могут быть символами инициации, 
перехода или реинкарнации.  Полное «содержание» мифа невозможно адекватно 
выразить «иными словами».  Однозначного толкования тут быть не может. 
   
   
  Глава 11.  Зачатия и рождения

Ведомые облаками славы, приходим мы 
От Бога, а Он  —  наш дом.
У. Вордсворт
Все мифологические традиции уделяют большое внимание обстоятельствам зачатия и 
рождения богов и героев. Не менее важными и значимыми событиями героической 
биографии являются их юношеские подвиги,  получение оружия,  обретение 
признания и власти,  сватовство, брак,  а смерть их обычно не менее 
достопамятна,  чем рождение. В этом состоит одно из фундаментальных отличии 
мифологического героя от реального «знаменитого человека». Вообще говоря,  
рождение,  женитьба и смерть человека знаменитого ничем не отличаются от 
рождения, женитьбы и смерти других людей,  они вовсе не входят в историю как 
выдающиеся исторические события. Великие исторические личности знамениты 
благодаря своим личным достижениям,  которые большей частью относятся к периоду 
между женитьбой и старостью. Некоторые из таких людей действительно умирают в 
молодом возрасте,  но очень и очень многие покидают этот мир так же тихо и