правило,  скромен,  он может подняться на высокую социальную ступень,  владея 
множеством ремесел.  «Чье мастерство выше,  тому и плата больше,  и честь». 
Получив звание Самильданаха,  мастера всех искусств и ремесел,  владеющего как 
высшей ученостью,  так и всеми видами боевого искусства,  Луг садится на 
почетное сиденье мудрого,  а король стоит перед ним до исхода тринадцати дней  
—  особая почесть,  которая напоминает о так называемых «двенадцати днях»  —  
периоде,  когда король на время уступает свой трон кому-то другому,  согласно 
обычаю,  распространенному во многих странах. Правление такого временного 
короля совпадает с периодом ритуального хаоса,  во время которого нужно 
победить силы зла и упрочить надежды на обильный урожай. В ряде случаев 
обязательным элементом этого ритуала бывает стояние на одной ноге.
В самой личности Луга можно увидеть противопоставление «внешней пятины» и 
«центра». Внешняя область представляет собой изначальное единство,  в котором 
все статусы и судьбы существуют in potentia.  В центре же находится королевская 
власть,  которая синтезирует все эти функции и от которой зависят судьбы 
области внешней. Между этими двумя полюсами расположен космос,  где каждая 
функция,  каждая область и каждое искусство и ремесло имеют свое обособленное 
бытие. Традиционные собрания,  как мы объясним ниже,  представляют собой и 
возврат к изначальному единству,  и воссоздание порядка. Главенствовали на них 
короли,  однако в «Установлении владений Тары» устройство празднеств числится 
среди традиционных атрибутов Мунстера.  Инициатором этих собраний был Луг. 
Фидхелл опять-таки традиционно считается игрой королей,  но в перечне местных 
атрибутов приписан к Мунстеру. Игра эта,  по легенде,  изобретена самим Лугом, 
он же учредил и скачки  —  один из важнейших элементов всех состязаний и 
празднеств,  а также игры с мячом. В этом его можно сравнить с Варуной,  
властителем креативной магии (maya) и асуром среди дэва. В фигуре бога Луга,  
короля и ремесленника,  слиты воедино Племена богини Дану и фоморы.
Юлий Цезарь,  упомянувший друида среди своих друзей,  замечает,  что из богов 
галльские кельты более всего почитают Меркурия,  которого они считают 
изобретателем всех искусств,  проводником в путешествиях и помощником в 
торговых делах. За ним следует Аполлон,  который прогоняет болезни,  потом Марс,
  который руководит войной,  Юпитер,  владыка над небожителями,  и Минерва,  
которая учит начаткам ремесел и искусств. Проф. Дюмезиль отмечал,  что,  хотя в 
религии самого Рима эти пять божеств не фигурируют как замкнутая группа и хотя 
римский Меркурий вовсе не считался изобретателем всех искусств,  пять вождей 
Племен богини Дану,  которые совещаются перед Второй битвой при Маг Туиред,  
действительно соотносимы в своих функциях с этими божествами. Так,  к Лугу,  
мастеру всех искусств и установителю торговых ярмарок,  присоединяются Дагда и 
Огма,  в свою очередь привязывающие к себе Диан Кехта и Гоибниу. Тацит также 
называет Меркурия самым почитаемым богом у германцев,  и совершенно ясно,  что 
в данном случае речь идет о Вотане (Волане),  которого Ж. Дюмезиль уравнивал в 
функциях с Варуной. То,  что сказано выше о парадоксальной природе бога Луга,  
помогает,  таким образом,  прояснить, почему верховный бог кельтов был 
изобретателем всех искусств.
   В цикле повестей о Племенах богини Дану антиподом Луга является Брес. Оба 
они  —  и Луг,  и Брес  —  наполовину фоморы,  но если у Луга из племени 
фоморов происходит мать,  а отец принадлежит к Туата,  то у Бреса  —  отец из 
фоморов,  мать же  —  из Племен богини. По ходу событий саги каждый держит 
сторону отца и тем самым оказывается в стане врагов своей матери. Если Луг 
связан с ремеслами,  то Брес  —  с сельским хозяйством,  как мы уже видели в гл.
 II. Его скупость противоречит как щедрости третьей функции,  так и великодушию 
короля. В нем преобладает негативная,  фоморская половина.
   На той важной роли,  какую в разных ситуациях играет внук (сын дочери) или 
племянник (сын сестры) короля, мы остановимся в ч. III нашей книги. В общем,  
можно сказать,  что,  как в случае с Лугом и Бресом,  существует конфликт между 
героем и родом его матери. Даже Кухулин, великий защитник своих родичей по 
матери,  временами проявляет враждебность к Конхобару,  брату своей матери. 
Термин gormac,  традиционно применяемый к Бресу, означает буквально «послушный 
сын»,  или «приемный сын» (т.е.  сын,  выращенный воспитателем),  или «сын 
сестры». Сходны по смыслу слова nia и griia,  которые означают одновременно 
«герой» и «племянник» (сын сестры).  У германцев,  как отмечает тот же Тацит,  
сыновья сестер высоко почитались своими дядьями,  и эти родственные узы 
считались особенно священными.  Брес явно не заслуживает эпитета «послушный 
сын»,  и тут мы вновь сталкиваемся с противоречивым отношением к кросскузенам и 
племянникам со стороны сестры в обществах,  где при выборе будущей супруги 
мужчина ограничен кратким списком,  состоящим из дочерей братьев матери или 
сестер отца.  Кросскузен,  с одной стороны,  божество,  с другой  —  он,  как 
Брес, похищает жертвоприношение и рассматривается как козел отпущения.  На 
основе анализа подобных межродственных отношений в древнеиндийском обществе А. 
М.  Хокарт приходит к выводу,  что и Иисус в христианской традиции играет роль 
такого кросскузена; следует отметить,  что в некоторых ирландских текстах 
Христа называют «сын нашей сестры».
Тот факт,  что в ирландской традиции любая часть,  как бы мала она ни была,  
стремится к четкому структурированию, повторяя при этом,  как в уменьшающем 
зеркале,  структуру целого,  делает общую картину достаточно сложной. Отдельные 
персонажи и подгруппы,  стало быть,  могут ассоциироваться более чем с одной 
функцией.  Например,  такая фигура,  как бард,  принадлежит к первой функции,  
жреческой,  но внутри сословия жрецов барду отведена третья функция; 
воины-фении принадлежат к третьей функции, однако в силу  общей их 
военизированности они связаны и с второй функцией.  Все это дает необычайный