составные части.  Народ острова Радости не испытывает какого-то определенного 
удовольствия,  и смеются они ни над чем.  Остров символизирует радость как 
таковую, радость вообще.  Остров Женщин подобным же образом являет собой 
квинтэссенцию женственности и эротического наслаждения,  отделенную от всего 
того,  что обыкновенно примешивается к ним в реальной жизни.  Долгое плавание 
Майль Дуйна продолжает процесс разложения на составляющие.  Особенно 
поразительно строгое распределение растений и животных по видам: муравьи,  
птицы, говорящие птицы,  скаковые лошади,  кусающиеся лошади,  лососи,  свиньи, 
 овцы,  коровы  —  все занимает свое особое место.  Точно так же тщательно 
классифицированы формы: столп,  арка,  цоколь,   —  и контраст «черного» и 
«белого».  В «Плавании Снедгуса» упоминается также остров с двумя озерами: одно 
 —  полное воды,  а другое  — полное огня.  Если бы не молитвы святых,  эти две 
стихии овладели бы Ирландией.
Людской род тоже разделен на четыре класса  —  короли,  королевы,  воины и 
девушки.  На подобном же острове, который встречают на своем пути братья 
О'Хорра,  все население поделено иначе  —  на «людей достойных»,  знать, юношей 
и слуг (опять четыре функции?). В «Плавании Майль Дуйна» мы опять-таки 
встречаем остров Женщин, св. Брендан видел остров Сильных Мужей,  поделенных на 
три возрастные группы  —  мальчики,  юноши и старики,  а братья О'Хорра 
побывали на острове,  одну часть которого населяют живые,  другую  —  мертвые.  
Острову Смеха противопоставлен антипод  —  остров,  где царят беспричинная 
печаль и уныние. Подобно тому как на острове черного и белого все предметы 
превращаются либо в черные,  либо в белые,  так и путники,  попадающие на 
остров Смеха или остров Тоски,  начинают либо смеяться,  либо безутешно рыдать. 
 Видимо,  метафизический смысл состоит в том,  что как абстрактные принципы 
Белизна,  Чернота,  Огонь,  Вода, Радость,  Печаль,  Женское,  Мужское,  Юность,
  Старость, Жизнь,  Смерть и т.  д. существуют над объектами и людьми, в 
которых они манифестируются  (Доктрины первоэлементов и архетипических идей,  
конечно,  много шире и древнее,  чем те формулировки,  в какие их облекли 
греческие философы). Более того,  чтобы подчеркнуть отделение этих начал от их 
обычных носителей в явленном мире,  они порой представлены в сочетаниях,  на 
земле немыслимых,   — так появляются диковинные существа вроде коня с собачьими 
лапами в «Плавании Майль Дуйна» или людей с кошачьими головами,  людей с 
головами свиней или собак,  да еще и с бычьими гривами в «Плавании Снедгуса». 
Подобно «актерам» сезонных ритуалов,  надевающим звериные маски и плетеные 
конские головы (внутри которых можно и вращаться),  эти чудища показывают,  что 
изначальные элементы могут соединиться так,  что возникнет мир,  совершенно не 
похожий на тот,  какой мы знаем.
Кроме элементов,  составляющих материальный мир,  в островах отражены и 
свойства человеческого характера. Так, один остров являет собой символ скупости,
  другой  —  святость собственности и грех воровства.  Остров со стеклянным 
мостом,  видимо,  представляет целомудрие,  и вряд ли приходится сомневаться,  
что аллегорическая суть целого ряда образов от нас ускользает. В дошедших до 
нас более полно христианских плаваниях острова мышей,  птиц,  фруктовых 
деревьев и т. д. перемежаются изображениями других островов,  символизирующих 
муки и страдания,  полагающиеся за тот или иной грех.
В этой книге мы почти ничего не говорили о кельтских представлениях о загробной 
жизни,  ибо аутентичные источники на удивление молчаливы в этом вопросе. 
Единственный посмертный мир,  о котором говорят кельтские тексты,   —  это 
христианский рай и ад.  В этом отношении они,  безусловно,  являют разительный 
контраст свидетельствам античных авторов,  которые утверждают,  что галльские 
друиды верили в бессмертие человеческой души.  По сообщениям Валерия Максима,  
вера эта была так сильна, что даже уплату долгов галлы порой откладывали на 
«следующую жизнь»,  которую бессмертная душа обретет в новой инкарнации.  
Конечно,  античные авторы могли во многом неверно истолковывать верования 
кельтов,  но трудно себе представить,  что в этом вопросе все они с 
поразительным единодушием впадали в одно и то же заблуждение.  И не случайно,  
что ярчайшие из христианских «видений» Иного мира,  записанные в средневековой 
Европе,  относятся именно к кельтскому Западу,  и образное богатство этих 
«видений» не находит аналогов в других христианских источниках.
В религиозных системах Египта,  Индии и многих других стран хранителями 
доктрины о путях души после смерти были жрецы. И всякий человек на пороге 
смерти обязательно должен был приобщиться к этому знанию; для этой цели 
принимали необходимые меры.  Даже средневековое христианство создало свою 
«Книгу искусства умирания». Глубинный смысл описанных нами плаваний проявляется,
 в частности,  при сопоставлении с тибетской «Книгой мертвых»,  где 
изображается последовательность состояний,  через которые дух проходит после 
смерти,   —  состояний,  в которых мысли обретают вещность,  а человеческие 
качества принимают вид определенных сущностей.  «Умерший становится 
единственным созерцателем удивительной панорамы видений...  Видятся ему вначале 
счастливые и величественные образы,  рожденные из семени импульсов и аспираций 
высшей или божественной природы; затем являются перед ним устрашающие видения 
низшей или животной природы,  и он впадает в смятение и хочет убежать от них»,  
 —  вот так же герои ирландских плаваний бежали, увидев иные острова.  Среди 
многообразных символов,  названных в тибетской «Книге мертвых»,  есть и четыре 
первоэлемента (огонь,  вода,  земля и воздух),  четыре цвета и ряд других групп 
четырех «порядков» (сумма элементов каждой группы в совокупности и единстве 
составляет пять). Есть там «благие божества» и «божества гневные»,  с ужасными 
звериными головами,  чей облик и поведение напоминают о сценах мучительных 
пыток из «Плавания О'Хорра».