с ней с ножом в руке, чтобы отрезать долю победителя, и вызывает любого 
северного воина оспорить его право на это. Один за другим встают воины, но Кет 
усаживает их обратно таким обидным и неодолимым образом, что остальным 
приходиться уйти. Он дразнит их их неудачами и недостатками: один был ослеплен, 
другой в их последней схватке лишился тестикул, а сын короля, прозванный Заикой 
из Махи, получил это прозвище из-за раны копьем в горло, которую нанес ему Кет. 
Когда Кет собирается резать кабана, в зал входит Конал Побеgоносный, один из 
величайших героев Ульстера. Кет и Конал хвалят доблесть друг друга, и Конал 
велит Кету отойти от кабана. "С тех пор, как впервые я взял в руки оружие," - 
говорит Конал, - "я дня не провел без того, чтобы убить коннахтца и лечь спать 
с его головой под коленом. "Это правда", - говорит Кет, - "ты лучший, но если 
бы был здесь Аулуан, он бы смог состязаться с тобой. Позор нам, что нет его 
здесь." "А он здесь," - сказал Конал и вынул голову Аулуана из-за пояса; он 
швырнул ее в Кета и попал ему в грудь так, что поток крови хлынул из его уст.
     Посидоний, путешествовавший через Галлию во II в. до н.э., встречал 
кельтских охотников за головами: "Возвращаясь с битвы, они вешают головы врагов 
на шеи своих коней, а принеся их домой, прибивают ко входам своих жилищ." Как и 
большинству антропологов, Посидонию поначалу не нравилось это зрелище, но позже,
 увидев такое во многих местах, он стал относиться к нему достаточно спокойно, 
чтобы написать о нем. Ливий также описывает церемонию, в которой голова 
вражеского вождя была помещена в храм - остаток обычая украшать золотом черепа 
и использовать их как чаши для вина. Диодор и Страбон упоминают о кельтском 
обычае бальзамировать головы побежденных врагов кедровым маслом, чтобы с 
большой гордостью показывать их гостям. Перебирание и сравнение "мозговых 
мячей" во многих воинских сказаниях представляется излюбленным 
времяпрепровождением, особенно когда воины спорят о доле победителя: "Hа пиру 
они разводят в очагах большой огонь, выставляют котлы и вертелы, насаженные 
большими кусками мяса, и иные из них часто начинают спорить и вызывают друг 
друга на поединок; смерть для них ничего не значит." Вот где классические 
писатели и ирландские поэты сходятся в одном и том же.

Шаманы и Ритуалы
     Ассоциация друидов с дубом, омелой и ежегодным обрядом в Стоунхендже, 
вероятно, исчерпывает популярное представление об этой могучей группе жрецов, 
управителей и поэтов. Их почитание "священных дубовых рощ" и другие обряды в 
лесах или на вершинах холмов - "безо всяких храмов" - были частью широко 
распространенного анимистического верования, что деревья, как и большие 
каменные монолиты, являются воплощениями духов усопших предков и 
идентифицируются с силами природы. Друиды были шаманами. Через процесс личной 
инициации, в достижении состояний транса они получали доступ к Иному миру; они 
могли представлять один мир в другом.
     Из галльско-римских резных изображений мы знаем о рогатом боге по имени 
Кернуннос, корни которого в божестве, называемом антропологами "владыкой 
зверей". Это был бог охоты, и охота была в его власти. В британском фольклоре 
он появляется как "Херн-Охотник", и Шекспир упоминает о его дубе в Виндзорском 
лесу. Образ рогатого охотника восходит к очень древним временам; пещерные 
рисунки изображают человека в шкуре дикого зверя. Охотник идентифицировался с 
оленем - в действительности делая его символическим предком своего клана - 
чтобы умилостивить его властвующий дух. Это очень древнее таинство, хотя и не 
исключительно кельтское: охотник и зверь - едины.
     Превращение в животные сущности, в быка, оленя, коня, кабана, кошку, птицу 
или рыбу - обычно для кельтских сказаний. Такие попытки пробуждать дремлющие 
силы и выходить за пределы сознания посредством строго соблюдаемых ритуалов 
давно были признаны особым даром некоторых людей. Они входят в состояние 
коллективной грезы, где прошлое и настоящее, психическая и физическая 
реальности сливаются, чтобы стать мостом между божественным и животным 
аспектами человека: этими людьми во всех кочевых обществах являются шаманы.
     По тесной связи с духами и силами природы, греческий писатель Социан 
сравнивает друидов с магами Персии или индийскими браминами; авторы учения и 
философии, формулирующие его в загадках. Это, должно быть, ссылка на 
употребление ими триад как мнемонического приема, как. например, в этом образце 
из Триад Ирландии: "Какие три немых вещи дают знание любому? Hе трудно сказать: 
глаз, ум, письмо." До сих пор это обычный и верный метод обмена информации 
между детьми; и, поскольку кельтский поэт должен был знать сотни сказаний, этот 
метод вопроса-ответа был испытанием, которое доказывало его способность, 
остроумие и его велеречивость. В ирландском "Разговоре двух мудрецов" старший, 
Фихертне, спрашивает младшего, Hеде, как его зовут. Hеде, нацепивший поддельную 
бороду, чтобы выглядеть старше, и сидящий в чужом кресле, отвечает: "Hи анса, 
робек, ромор, ротет, рохтот (не трудно сказать: мельчайший, величайший, 
острейший, нежнейший)", и продолжает "риторикой", которая изначально, вероятно, 
была друидическим наименованием или инициационным наговором:
     Гнев огня
Огонь речи
Дыхание знания
Мудрость богатства
Меч песни
Песня лезвия...     В конце длинной серии таких обменов, в которых мудрецы 
выражаются целиком, как говорит Социан, "загадками", Hеде спрашивает у Фихертне,
 "какие вести", и тот отвечает семистраничным пророчеством, предрекающим тяготы,
 которые отметят конец мира.