знак в честь будущей битвы и в  то же время  своего рода счеты, для подсчета
числа убитых.  Дело в том, что каждый ocтавшийся в живых после битвы забирал
свой камень обратно.
     Теперь  место  действия  опять   переносится  в   приют,  куда   прибыл
королевский  отряд,  намеревавшийся  переночевать  там.  К   дверям  подошла
незнакомая женщина и, постучав,  попросила  впустить  ее. "Голени у нее были
длинными, словно брусья ткацкого станка, и черными, как панцирь  жука-оленя.
На ней была серая шерстяная накидка. Ее волосы ниспадали до самых колен. Рот
ее был перекошен на один  бок, к самому уху". Это была сама Морриган, богиня
смерти  и разрушения клана  Туатха Де Данаан. Перегнувшись  через порог, она
злобно поглядела на короля и его воинов.
     -  Послушай, женщина, - заговорил Конэйр. - ты ведьма-пророчица, скажи,
что нас ждет.
     - Вас ждет беда,  -  отвечала та, - знайте, что  ни  одна крупица вашей
плоти не сможет  покинуть дома, в который  вы сами пришли,  кроме того,  что
унесут в когтях стервятники.
     Затем Морриган опять попросила впустить ее. Конэйр заявил, что его гейс
запрещает ему впускать в свой дом после заката одинокого мужчину  и одинокую
женщину.
     - Ну что ж, - вздохнула  та, -  раз в доме короля для бедной женщины не
найдется ни угла,  ни постели, ни куска  хлеба, значит, все эти  блага будут
отняты у него и переданы кому-нибудь более достойному и родовитому.
     - Раз так, впустите ее, - приказал Конэйр, - впустите, хоть это и будет
нарушением гейса.
     Далее  в  предании следует длинный, блестящий пассаж  с описанием того,
как  сам  Ингкел отправляется  разузнать, что происходит  в приюте. Заглянув
украдкой в дом сквозь колеса колесниц, он тотчас запомнил все и, вернувшись,
описал  сынам  Деса  облик  и  вооружение  каждого из  принцев  и  воинов из
ближайшего окружения Конэйра, а Ферроган и его  братья сразу же узнали их  и
сообщили  ему,  чем каждый из них может  быть  особенно опасен в предстоящем
сражении. Это - Кормак, король Ольстера, честный и доблестный правитель; эти
трое чернокожих мужчин  в черных одеждах - воины-пикты;  этот  грозный муж с
блестящими волосами -  управляющий  самого короля,  мигом прекращающий любые
раздоры: стоит ему только возвысить голос, как  наступает полная тишина, так
что слышно даже упавшую иголку; и помощники у  него под  стать  ему самому -
все как на подбор ростом с мельничный  жернов. Там - грозный воин Мак  Кехт;
когда он  лежит на спине, его полусогнутые  ноги напоминают два холма, глаза
похожи  на озера, нос  - на горный кряж, а его огромный меч сверкает, словно
река  на  солнце.  Рядом  с Конэйром - трое его  сыновей;  золотоволосые,  в
шелковых одеждах,  любимцы всего королевского  двора; им свойственны "манеры
девушки-невесты, сердца  любящих братьев и  свирепость Медведей". Услышав  о
них, Ферроган разрыдался и  не смог  справиться с собой,  пока не  кончилась
ночь.  Кроме них, в приюте были  и трое  фоморов  поистине ужасного  вида, и
Коналл Кирнах со своим кроваво-красным щитом, и Дуфтах Ольстерский  со своим
волшебным  копьем, которое  в паузах  между  битвами приходилось  держать  в
отваре из усыпляющих трав,  чтобы  оно не  вспыхнуло на древке и не  усвоило
вокруг настоящую резню. Тут же были и трое великанов с  острова Мэн, которым
взрослые  жеребцы едва  доставали  до лодыжек.  Странный,  неземной  колорит
проступает  и  в описании  трех обнаженных фигур, повисших  на веревках  под
самым потолком:  это - дочери Бадб  (второе  имя  старухи  Морриган,  богини
воины), "три  ужасных  создания",  которые, как  весьма загадочно  сказано в
повести, "получают раны и гибнут  в каждом бою".  По  всей вероятности,  они
представляют собой призрачные существа, этакие олицетворения войны и смерти,
видение которых дано только Ингкелу. Весь дом и все его многочисленные покои
переполнены воинами, виночерпиями,  музыкантами,  играющими  на всевозможных
инструментах, шутами и  фокусниками, показывающими  разные чудеса, а сам  Да
Дерга  со своими  слугами подает  гостям съестное  и  хмельные напитки.  Сам
Конэйр описан  так: "Он обладал решительностью и энергией истинного короля и
мудростью,  необходимой  для  совета,  одеяние,  которое  я  видел  на  нем,
клубилось, словно туман  в майский день,  и  было  прекрасней  и  четче всех
прочих  нарядов". Подле  короля красовался  его  меч с золотой  рукоятью, на
треть выдвинутый из ножен, так что  приоткрытое лезвие сверкало и искрилось,
словно луч света. "Это был  самый добрый, благородный и мудрый  правитель из
всех,  когда-либо  приходивших в сей мир;  это был Конэйр, сын  Этерскела...
поистине,  доброта и мягкость этого  спящего героя не знали границ, пока его
влекли  к себе подвиги чести и  доблести. Но если бы  его  мужество и отвага
успели  проснуться в  нем, как  в героях Эрина и Альбы, бывших с ним рядом в
доме, разрушение не стало бы столь  долгим и полным...  конец его  правления
был печальным".
     Тогда Ингкел и сыновья Десы бросились в атаку и обнаружили приют.
     - Тише вы там!-- воскликнул Конэйр. - Что это такое?
     - Герои в своих покоях, - проговорил Коналл Кирнах.
     - Для них здесь найдутся воины, - отозвался Конэир.
     - Видно, они понадобятся уже этой ночью, - подхватил Коналл.
     Тем временем один  из сыновей  Десы первым ворвался в приют. Голова его
тотчас слетела с плеч и выкатилась обратно за порог.  В приюте вспыхнул было
пожар, но воины Конэйра тотчас потушили его вином и прочими напитками, какие
только нашлись в доме.  Конэийр и  его воины тотчас бросились вперед,  мигом
сокрушив  добрую сотню  нападавших,  так  что  разбойники  на  какой-то  миг
заколебались.  Но  тут  Конэйр,  бывший  прекрасным  и  непобедимым  воином,