гораздо старше, чем самые древние стихи и легенды, излагающие ее. Обширные и
сложные по составу саги создаются не день и не год. Легенды о богах и героях
гэлов и бриттов, в  отличие от Афины, появившейся на свет  из  головы Зевса,
появились  на  свет отнюдь  не  из головы некоего гениального  поэта.  Бард,
первым придавший им  подобие  художественной формы, следовал весьма и весьма
примитивным  традициям  своего  клана. Таким образом, мы вправе  считать эти
предания творением  не XII и даже не VII века,  а  некоего доисторического и
потому незапамятного прошлого.
     На  это указывают  и  особенности  самих  преданий.  Изучение  легенд и
архаических  текстов  гэлов  и  бриттов,  если  опустить  некоторые  детали,
являющиеся позднейшими  вставками, позволяет выявить их древнейшее ядро, что
ставит  эти  памятники в один  ряд с творениями других  народов, стоявших на
аналогичной ступени  развития  культуры.  Да,  их  "местный  колорит"  можно
считать делом  рук последнего их  "редактора",  однако  их корни являются не
только  более  ранними,  нежели  Средневековье,  но и дохристианскими и даже
доисторическими. Сам характер  ранних гэльских преданий  относится  к той же
стадии  развития творческой  мысли, на которой возникли  олимпийские боги  и
титаны, Эзир  и  Йотун.  Нам  придется вернуться в  далекое прошлое, к самым
истокам цивилизованной мысли, чтобы выявить параллели к таким преданиям, как
легенда бриттов, рассказывающая о боге солнца,  который,  после того как его
соперник  в  любви ранил  его  отравленной  стрелой, превратился в орла,  из
когтей которого с тех пор на землю падают куски падали (см. главу 18,  "Боги
кельтов Британии").
     Этот  аспект  архаических  памятников кельтской  литературы  выявлен  и
всесторонне  изучен Мэттью  Арнольдом  в  его книге  "Исследования кельтской
литературы". Правда, автора в первую очередь интересуют валлийские предания,
но  сказанное  в  равной  мере относится и  к гэльским  мифам. "Первое,  что
поражает  нас  при  чтении  Мабиногиона,  - пишет  он,  - это то,  насколько
беззастенчиво  средневековый   повествователь  занимается  плагиатом  реалий
глубокой древности,  многие из которых остаются тайной  для него  самого. Он
похож  на  крестьянина,  строящего  свою  убогую  хижину  на  месте  дворцов
Галикарнасса или Эфеса; он  строит, но  его  сооружение во многом состоит из
материалов, истории возникновения  которых  он либо не помнит, либо знает ее
только  по поздним преданиям;  камни,  которые он использует,  взяты  им "из
других  зданий": более  древних,  сложных, изысканных и величественных". Его
герои "вовсе не средневековые персонажи;  они  принадлежат к более древнему,
языческому миру  мифов". То  же  самое относится  и  к условно  историческим
персонажам трех крупнейших  циклов  гэльской  мифологии: Туатха  Де  Данаан,
циклу,  рассказывающему о  героях  Ольстера,  и  мифам  о  Финне  и  фианах.
Божественное происхождение этих  героев  затмевает их  человеческие черты, а
сквозь маски их лиц проступают лики богов.
     Однако боги на то и боги; к тому времени, когда были записаны легенды о
них (в  том виде, в  котором  они  известны нам), они  приняли облик простых
смертных. В наиболее ранних версиях  этих легенд,  если  бы  их  можно  было
восстановить, они, без сомнения, предстали бы существами вечными, способными
менять  свой облик  и не  знающими смерти.  Однако  позднейшие  христианские
переписчики, будь то ирландцы или валлийцы, просто не могли этого допустить.
Этим объясняется уникальный парадокс мифов: смерть Бессмертных. Трудно найти
сколько-нибудь заметную фигуру  в  гэльском  или  британском  пантеоне,  чья
смерть или гибель не были бы описаны в каком-нибудь предании. Чаше всего они
гибли в грандиозных битвах сынов  света с исчадиями тьмы. Однако их смерть в
более ранних мифах отнюдь не мешала им появляться как ни в  чем не бывало  в
позднейших. И лишь тогда,  когда смерть наложит печать на уста последнего из
людей,  хранящего  предания  о  богах,  можно будет  всерьез  говорить об их
смерти.



      Глава 3.


     КЕМ БЫЛИ ДРЕВНИЕ БРИТТЫ?

     Прежде чем  приступить  к  изложению  мифологической  системы  "древних
бриттов", не мешало бы уточнить, кого же именно обычно имеют в виду под этой
неудачной, но общепринятой формулой. Вообще говоря,  мы имеем весьма смутное
представление  о  "древних  бриттах",  почерпнутое  в  основном  со  страниц
школьных  учебников.  На картинках  в  тех же учебниках  мы  видим  людей  в
красочных  одеждах,  правящих  утлыми  челноками  или  несущихся  на  боевых
колесницах  сквозь  ряды  изумленных  римских  легионеров.  Их жрецы-друиды,
седобородые мужи, облаченные в длинные белые одеяния, срезают золотым серпом
в  день  полнолуния ветви омелы  или, творя далеко не столь невинные деяния,
сжигают гигантские человекообразные чучела, сплетенные из лозняка.
     Столь колоритные  подробности  мало  что дают нам,  что  объясняется не
только  недостатком наших собственных  знаний, но и скудостью познания наших
учителей.  Практически вся  информация  о  древнейших  обитателях  Британии,
которой   они  располагают,  почерпнута   из  "Записок"   Юлия  Цезаря.  Да,
достоверность этих сведений не  вызывает сомнений, но они достаточно скудны.
Взгляд Цезаря на наших предков объясняется в первую очередь тем, что  он был
полководцем и, так  сказать, своим собственным военным корреспондентом, а не