Однако с именем самого Дагды принято  связывать не Ньюгрэйндж и даже не
Кноут или  Доут, а совсем другой сидх. Это - небольшой курган на берегу реки
Бойн, известный  под названием  "Могила Дагды". В  старинном  стихотворении,
датируемом XI веком, говорится, что боги Туатха Де Данаан использовали холмы
(ирл. бруги) в качестве  усыпальниц. Именно в ту эпоху мифология Ирландии бы
переосмыслена  в  качестве  своего  рода  духовной  истории  страны.  Поэма,
получившая название "Хроника гробниц" не только упоминает "Монумент Дагды" и
"Монумент Moрриган", но и прямо указывает места погребения таких персонажей,
как Огма, Этэйн, Кэйрбр, Луг, Боанн и Оэнгус.
     Кстати, сегодня мы склонны воспринимать образ Оэнгуса далеко не в столь
мрачном  свете. В самом  деле, в одной из старинных историй, сохранившихся в
составе  Лейнстерской  книги, он  предстает  куда  более  живым  персонажем.
Оказывается, когда боги делили между собой cидхи, "Сына  Молодости" на месте
не  оказалось: он где-то странствовал.  Вернувшись, он  тотчас потребовал  у
своего отца, Дагды, отдельный  сидх для себя.  Дагда отвечал,  что все сидхи
уже розданы и  свободных больше  не осталось. Оэнгус запротестовал было,  но
что он мог поделать? Честным путем - ничего, а вот с помощью хитрости - все,
что угодно.  Хитрец  Оэнгус сделал  вид,  что  покорился судьбе,  и принялся
умолять  отца,  чтобы  тот  позволил  ему   остаться  в  сидхе  Бруг-на-Бойн
(Ньюгрэйндж) всего  на один  день  и  одну  ночь.  Дагда  тотчас согласился,
вероятно, радуясь в душе, что так легко выпутался из  столь затруднительного
положения. Однако, когда день и ночь миновали и он пришел  напомнить Оэгусу,
что пора  и честь знать, тот  наотрез отказался  уходить из кургана.  В свое
оправдание он заявил,  что ему было позволено остаться здесь на день и ночь,
а  ведь именно  дни  и ночи  и составляют вечность; поэтому он имеет  полное
право остаться в этом сидхе навечно. Логика,  прямо скажем, для современного
сознания  не  слишком  убедительная, но Дагда,  как  гласит предание, вполне
удовлетворился таким  объяснением.  Он  покинул  лучший  из  своих  дворцов,
оставив его во владение сыну, который с  радостью обосновался в  нем. Именно
тогда этот холм и получил название Сидх, или Бруг "Сына Молодости".
     После  этого эпизода Дагда  практически перестал  играть сколько-нибудь
заметную  роль в истории племени  богини  Дану. Мы узнаем,  что именно тогда
состоялся совет богов, на котором было решено  избрать нового  правителя. На
вакантный трон царя было достаточно претендентов: Бодб Дирг, Мидхир, Илбрих,
сын  Мананнана,  Лир и  сам Оэнгус, хотя  последний, как гласит легенда,  не
испытывал  особого желания  стать правителем,  поскольку предпочитал вольную
жизнь бремени царских дел и забот. Боги Туатха Де Данаан принялись обсуждать
кандидатуры претендентов, и в результате долгих дебатов их выбор пал на Бодб
Дирга, что объясняется тремя причинами: во-первых, его собственным желанием,
во-вторых, волей  его отца, Дагды,  и, в-третьих,  тем,  что  он был старшим
сыном Дагды. Остальные участники совета богов  поддержали это решение - все,
кроме  двух. Мидхир  наотрез отказался отдавать Бодб  Диргу залог, как  того
требовал  обычай,  и  удалился  со своими  приверженцами в "пустынный край в
окрестностях горы Маунт Лейнстер  в графстве Кэрлоу, а Лир,  рассерженный не
меньше его,  ушел в Сидх Фионнахаидх, отказавшись признать нового царя и тем
более повиноваться ему.
     Причину столь резкого неудовольствия Лира и Мидхира понять нелегко, ибо
оба они принадлежали к верховным богам кельтов. Куда легче объяснить причину
безразличного поведения Оэнгуса. Он ведь был своего рода гэльским Эротом,  и
у него  и  без того хватало  увлечений. В ту пор предметом его страсти  была
девушка, явившаяся ему однажды ночью во сне и тотчас исчезнувшая, как только
он простер было руки, чтобы обнять  ее.  Весь  следующий  день,  говорится в
истории под Названием "Сон Оэнгуса", входящей в состав  манускрипта XI века,
Оэнгус  наотрез  отказывался  от пищи. Следующей ночью бесплотная леди опять
явилась ему и  даже пела и играла на арфе. Весь следующий день  Оэнгус опять
ничего не ел. Так продолжалось целый год, и Оэнгус весь истаял от любви, так
что от него осталась лишь тень. Наконец врачеватели Туатха Де Данаан собрали
совет  и  заявили бедняге, что эта страсть может плохо кончиться для него. В
ответ Оэнгус попросил послать за его матерью,  Боанн, и когда та явилась, он
поведал  ей  о  своей несчастной любви  и обратился к ней  за помощью. Боанн
поспешила к  Дагде и принялась  умолять его, чтобы тот, если  он  не  хочет,
чтобы его сын так и умер от неразделенной страсти, недуга, который не  могут
исцелить ни снадобья Диан Кехта, ни магические чары Гоибниу, помог найти эту
злополучную красавицу из сна. Увы, Дагда сам уже  не мог ничего поделать, но
отправил  гонца к Бодб Диргу,  и новый царь  богов  разослал повеление  всем
младшим  божествам Ирландии  тотчас  начать поиски возлюбленной Оэнгуса.  Ее
пришлось  искать еще  целый год,  и  наконец  печальный  влюбленный  получил
весточку,  в которой  говорилось,  что, если он хочет увидеть предмет  своей
страсти,  пусть он  поспешит  взглянуть  на  ту самую деву  из  сна.  Оэнгус
бросился  в указанное  место и тотчас  узнал ее,  хотя  ее и окружали трижды
пятьдесят нимф. Звали эту деву  Гэр,  она  была дочерью  Этала Анубала, сидх
которого находился в окрестностях  Уамана в  Коннахте  Бодб Дирг потребовал,
чтобы отец  отдал ее  в  жены  Оэнгусу, но  тот  заявил, что  он не  властен
распоряжаться ее судьбой. Она  была  девой-лебедью, пояснил он, и каждый год
на  исходе  лета  отправлялась  со  своими  подругами-спутницами  на  озеро,
именуемое  "Драконья  Пасть",  на  берегах  которого  они  и превращались  в
лебедей. Получив  отказ,  Оэнгус  решил  терпеливо  ждать  этого  волшебного
превращения и отправился на берег озера. Там он вновь увидел Гэр в окружении
трижды пятидесяти лебедей: она тоже превратилась в лебедь, сохранив всю свою
прелесть и чистоту. Оэнгус заговорил с ней, признался в любви и  назвал свое