часто передается словами восхищение, экстаз (санскр. priti). Он проявляется 
по-разному, например вы можете почувствовать, что у вас волосы встали дыбом. 
Некоторые люди в процессе медитации неистово плачут. Это тоже проявление 
экстаза на физическом уровне и это хорошее, здоровое и положительное проявление,
 хотя через некоторое время оно проходит.
   Первая дхьяна также характеризуется некоторой мыслительной активностью. 
Человек может войти в первую дхьяну, только избавившись от всех своих 
отрицательных эмоций, объединив свои энергии, обретя опыт различных приятных 
психически и физически состояний, но еще сохранив некоторые остатки 
дискурсивной деятельности ума в момент медитативных переживаний, которые, 
однако, уже не в состоянии нарушить концентрацию. Спустя некоторое время 
наблюдается, что дискурсивная деятельность ума ушла к краю поля переживания, 
хотя пока и продолжает быть.
   Во второй дхьяне дискурсивная деятельность ума пропадает. Она вытесняется 
все усиливающейся концентрацией. Таким образом, вторая дхьяна — это состояние, 
в котором нет мыслей. Когда говорят, что мысли должны исчезнуть, люди обычно 
пугаются. Им представляется, что с отсутствием мыслей человек как бы перестает 
существовать — возможно, он входит в состояние некоторого транса или же даже в 
кому. Необходимо подчеркнуть, что во второй дхьяне отсутствует только 
дискурсивная деятельность ума; в то же время человек полностью бдит, отдает 
себе отчет в себе, осознает себя. Действительно, если все осознание, все 
существо перешло в более высокое состояние, вы становитесь более бдительными, 
пробужденными, осознающими, чем обычно, то уровень бодрствования и осознания, 
сравнительно с обычным состоянием, тоже повышается. И когда дискурсивная 
мыслительная деятельность замирает и ум в этом смысле более не действует, 
человек все же переживает ясное, чистое и сияющее состояние осознанности.
   Во второй дхьяне психические энергии концентрируются и объединяются еще 
больше; сохраняется и свойственное первой дхьяне радостное переживание (и 
физическое, и психическое). При переходе от первой дхьяны ко второй 
прекращается дискурсивная деятельность.
   При переходе от второй дхьяны к третьей исчезает физическое ощущение 
удовольствия. Ум находится в блаженном состоянии, но сознание все больше 
отходит от тела, так что эти приятные, блаженные даже переживания не 
воспринимаются более в теле или посредством тела. На этом этапе телесное 
сознание сохраняется где-то с краю, остаточно. Вы осознаете свое тело как бы в 
отдалении, на периферии вашего переживания, а не в центре, как это бывало 
прежде всегда. Все остальные характеристики обеих предыдущих дхьян сохраняются 
и в третьей, становясь еще интенсивнее.
   В четвертой дхьяне исчезает даже психическое переживание счастья. Это, 
конечно же, не означает, что человек становится несчастен, но ум возвышается 
над удовольствием и болью. Понять это достаточно непросто; и совершенно неверно 
будет представлять себе состояние, в котором нет ни боли, ни удовольствия, как 
нечто нейтрально-серое, что находится даже ниже, чем обычные удовольствия и 
боль. Напротив, в четвертой дхьяне ум выходит за пределы удовольствия, боли, 
даже психического блаженства предшествовавших дхьян и вступает в состояние 
невозмутимости. Как это ни парадоксально звучит, состояние невозмутимости более 
приятно, чем сама приятность (хотя не скажешь, что оно также болезненнее, чем 
сама боль). В четвертой дхьяне все энергии человека полностью воссоединены, 
поэтому она есть состояние совершенной психической и духовной гармонии, 
цельности и равновесия.
   Эти четыре дхьяны передаются в учении Будды четырьмя удивительно удачными и 
даже чарующими образами:
   «Словно опытный банщик или ученик банщика насыпал мыльного порошку в таз, 
подливает к нему, перемешивает и растворяет его, а пена совершенно 
пропитывается и насыщается влагой внутри и снаружи, не оставляя ничего сухим; 
вот так же и монах умащает, насыщает, наполняет и пропитывает свое тело 
удовольствием и радостью, возникающими от отделения...
   Подобно тому, как в озеро, питаемое подземным родником, не впадают ручьи ни 
с востока, ни с запада, ни с севера, ни с юга, и не попадает дождевая вода из 
облаков, а питаемо оно лишь чистейшей водой из родника на дне, и он совершенно 
наполняет и заполняет его так, что не остаются и малейшие части озера, не 
заполненные ключевой водой, так и монах... наполняет свое тело удовольствием и 
радостью, возникшими из сосредоточения...
   Подобно тому, как ростки лотоса зарождаются в воде, пребывают под 
поверхностью воды и извлекают для себя питание из глубины вод, а их цветущие 
побеги и корни пропитываются и насыщаются чистейшей водой озера, точно так же и 
монах... пропитывает свое тело удовольствием без радости...
   Подобно тому, как человек облачается с головы до ног в белое покрывало так, 
что не остается и малейшей части его тела, не покрытой белыми одеяниями, и 
монах сидит, облачась в состояние предельной невозмутимости и сосредоточения...
»169
   Эти четыре сравнения позволят видеть, что существует определенное развитие 
при переходе с дхьяны на дхьяну. В первом сравнении есть вода и мыльный порошок,
 другими словами, есть двойственность, разрешение которой достигается смешением.
 В первой дхьяне наступает полное объединение энергий сознающего ума на 
сознательном уровне.
   Второе сравнение объясняет просачивание вовнутрь, проникновение насквозь, и, 
возможно, наконец, мощный вливающийся ток, когда источник вдохновения и 
сверхсознательных энергий объединяет все энергии на уровне сознающего ума.
   Третье сравнение с лотосами, насыщенными водой, объясняет, что энергии