джатаки и аваданы20. Это пространный труд — три тома в английском переводе, 
всего 1500 страниц, — но в нем содержится кое-какой очень древний материал и 
по-настоящему интересные сведения. Есть, далее, две махаянские сутры — 
«Лалитавистара» и «Абхинишкрамана-сутра». «Лалитавистара» — высокопоэтичное 
произведение с большим религиозным звучанием и высокой литературной ценностью. 
Известная поэма Эдвина Арнольда «Свет Азии » главным образом основывается на 
нем. Эти произведения написаны на санскрите. До нас дошла также «Нидана» на 
языке пали — введение Буддхагхоши к его собственному комментарию на джатаки. 
Кроме того, есть творение Ашвагхоши «Буддхачарита» (деяния Будды) — прекрасная 
эпическая поэма на классическом санскрите. Западные ученые весьма обстоятельно 
исследовали весь этот богатый материал. Различные эпизоды и случаи  
классифицируют по двум разрядам. К одному они отнесли то, что сочли 
историческими фактами, — например то, что Будда родился в такой-то семье, 
разговаривал на таком-то языке, покинул дом в таком-то возрасте и так далее. В 
другой разряд вошло то, что было сочтено мифами и легендами. Пока что все верно,
 но вот дальше большинство исследователей делают следующий шаг и позволяют себе 
ценностные суждения, утверждая, что лишь исторические факты — или то, что они 
таковыми сочли — имеют ценность и относятся к делу. Что же до мифов, легенд, 
всей поэзии повествования, то в ней обычно видят простой вымысел, а потому ее 
следует отбросить как не имеющую никакой ценности. Это, на мой взгляд, поистине 
очень большая ошибка, ведь мы можем сказать, что существует два вида истины: то,
 что называется научной истиной, истиной понятий, рассудочных доводов, и — в 
дополнение к этому, даже, пожалуй, пребывающее над этим — то, что называется 
поэтической истиной, истиной воображения, интуиции. Оба вида, по меньшей мере 
одинаково важны. Последний вид истины проявляется в легендах и мифах, 
произведениях искусства, символических ритуалах, а также, что весьма важно, во 
снах. Ко второму виду как раз и относится то, что мы назвали символикой 
архетипов в жизнеописании Будды. Она не претендует на историческую истинность 
как информация о фактах, но она — поэтическая, и более того, духовная истина. 
Жизнеописание Будды, или часть жизнеописания, выраженная архетипическими 
символами, не относится к внешним событиям его жизни. Однако как раз она дает 
нам возможность догадаться о чем-то из его внутреннего, духовного опыта и таким 
образом пролить свет на духовную жизнь для всех нас.
   Архетипическая символика представлена в буддийских жизнеописаниях достаточно 
широко, например в житиях Нагарджуны21, Падмасамбхавы22, Миларепы23. Во все эти 
так называемые биографии включено множество эпизодов, не основывающихся на 
исторических фактах, но они важны как архетипические символы, указывающие на 
внутренний опыт и внутреннюю реализацию. Иногда трудно различить, к 
историческому или символическому явлению относится то или иное событие. Нередко 
оказывается, что и в самой буддийской традиции не вполне отличается 
историческое от символического. Мифы и легенды, похоже, воспринимаются столь же 
буквально, как исторические факты, — древний человек словно не располагал 
способностью или даже готовностью к подобного рода различению. Все было истиной,
 все было фактом своего рода и порядка. В наших стараниях выяснить, что же в 
жизнеописании Будды относится к фактическому историческому содержанию, а что — 
к архетипическому и символическому, нет ничего дурного; однако следует 
поостеречься недооценки мифических и легендарных элементов.
   Теперь я предлагаю рассмотреть несколько примеров архетипической символики в 
житии Будды, опираясь на некоторые из вышеупомянутых текстов. Приведу их не в 
хронологическом порядке, так как за лишь частным исключением это не имеет 
особого значения. Начну со сравнительно простого примера, известного в 
буддийской традиции как «двойное чудо», или ямака-пратихарья (на пали — 
ямака-патихария). Согласно текстам, это чудо Будда явил в городе Шравасти, а 
позже являл его еще несколько раз. В «Махавасту» описывается свершение его в 
городе Капилавасту.
   Текст гласит следующее:
   «Тогда Бхагаван, воспарив в воздухе на высоте пальмы, явил многие и разные 
чудеса двойного образа. Нижняя часть его тела была в огне, а из верхней 
изливались пятьсот струй холодной воды. Когда же пламя охватило верхнюю часть 
его тела, пятьсот потоков холодной воды изливались из его нижней части. Затем 
своей чудесной силой Бхагаван преобразил себя в быка с трепещущим горбом. Бык 
исчез на востоке и появился на западе. Он исчез на севере и появился на юге. Он 
исчез на юге и появился на севере. Так следует описать это великое чудо в 
подробностях. Несколько тысяч коти24 существ наблюдали это великое чудо и 
исполнились восторгом, радостью и довольством и тысячекратно выражали 
восхищение, свидетельствуя о чуде»25.
   Я здесь не стану говорить о превращении Будды в быка, ибо бык — это всеобщий 
символ в мифах и сказаниях и он заслуживает отдельного исследования. 
Сконцентрируемся сейчас на «двойном чуде». Сначала Будда стоял в воздухе; в 
некоторых версиях он прохаживается взад и вперед, словно прогуливаясь в воздухе.
 Это означает изменение плоскости, плана рассмотрения, а потому очень значимо. 
Из этого следует, что вышеописанное не происходило в земном или историческом 
плане. «Двойное чудо» не представляет собою чуда в обычном смысле, ничего 
магического или сверхнормального не происходило здесь, на этой земле, но на 
более высоком, метафизическом плане существования свершалось нечто духовное и 
символическое. К примеру, если в произведениях буддийского искусства в какой-то 
особой сцене изображен цветок лотоса, то это всегда значимо. Если изображение 
Будды или любое другое помещается на цветке лотоса, это знаменует, что сцена 
происходит на сверхчеловеческом, трансцендентальном уровне, где лотос 
символизирует разрыв связи с миром. Так вот, поскольку в скульптурах «двойного