влиянием 
в искусстве, а также в интеллектуальной и даже политической жизни Дальнего 
Востока. В какой-то мере он способствовал формированию японского характера, но 
он в то же время сам является выражением этого характера. Никакая другая форма 
буддизма не является до такой степени японской". Самое важное - здесь подмечено 

то, что дзэн является выражением японского характера. Исторически дзэн возник в 

Китае примерно полторы тысячи лет тому назад, и только к концу правления 
династии Сун, в начале тринадцатого века дзэн появился в Японии. Таким образом, 

в смысле исторического возраста японский дзэн гораздо моложе китайского, но он 
настолько импонировал характеру японского народа, особенно в нравственном и 
эстетическом аспектах, что проник в японскую жизнь гораздо глубже и укоренился 
прочнее, чем в китайской. В связи с этим мы видим, что мысль, высказанная 
автором "Японского буддизма", вовсе не является преувеличением. Сэр Джордж 
Сансом, другой английский японовед, высказывает в своей книге "Краткая история 
японской культуры" следующую мысль: "Влияние этой школы (то есть дзэна) на 
Японию было таким тонким и всеохватывающим, что оно стало сущностью ее высокой 
культуры. Если проследить за ее развитием в сфере мысли и чувств, в искусстве, 
литературе и области человеческих отношений, можно написать основательнейший, 
серьезнейший и увлекательный труд по духовной истории Японии". Хотя я, может 
быть, еще подвергну критике взгляды этого автора по вопросу о любви японцев к 
Природе, все, сказанное им здесь, верно, и я совершенно с ним согласен. Каковы 
характерные особенности дзэна в сравнении с другими формами буддизма? 
Необходимо 
это выяснить прежде, чем мы станем рассматривать взаимосвязь между дзэном и 
любовью японцев к природе. В нашу задачу здесь, естественно, не входит 
детальное 
изучение того, что в действительности и сущности составляет дзэн. В предыдущих 
разделах об этом уже много говорилось прямо или косвенно. Поэтому давайте здесь 

ограничимся кратким изложением учения и дисциплины дзэна в отношении четырех ее 

аспектов: религиозного, нравственного, эстетического и эпистемологического.




2


Прежде всего позвольте заметить, что дзэн не является дисциплиной, основанной 
на 
простом аскетизме. Когда мы видим монаха, который живет в скромной хижине и 
питается рисом, солеными огурцами и картофелем, мы можем вообразить, что перед 
нами отрекшийся от мира отшельник, жизнь которого подчинена принципу 
самоунижения. Действительно, в его жизни этот элемент в какой-то мере 
присутствует, поскольку дзэн проповедует определенную форму отрешенности и 
самоконтроля. Но если мы вообразим, что этим дзэн и ограничивается, мы получим 
о 
нем очень поверхностное представление. Прозрения дзэна касаются более глубоких 
сторон жизни, и в этом смысле дзэн поистине религиозен. Я хочу сказать, что 
дзэн 
находится в тесном контакте с реальностью; более того, он неотделим от нее, он 
живет ею - вот в чем его религиозность. Те, кто знаком только с христианством 
или с некоторыми широкими религиозными формами бхакти, могут поинтересоваться, 
где же в действительности в дзэне то, что соответствует их понятию Бога и 
благочестивому отношению к нему? "Реальность" звучит для них слишком философски,
 
умозрительно и недостаточно набожно. В действительности буддизм довольно часто 
пользуется терминами, которые звучат более абстрактно, чем "реальность", 
например: "естественное бытие" или "бытие в себе" (татхата), "пустота" или 
"вакуум" (шуньята), "предел реального" (бхутакоти) и т.п. Именно по этой 
причине 
христианские критики и даже сами японские ученые иногда принимают дзэн за 
доктрину квиетизма, идеалом которой является созерцательная жизнь. Но для 
последователей дзэна эти термины лишены всякой умозрительности, они вполне 
реальны и непосредственны, жизненны и преисполненны энергии - потому что 
реальность, природа или пустота постигаются в конкретной жизни Вселенной, а не 
в 
абстрагировании от нее при помощи мышления. Дзэн никогда не покидает этого мира 

конкретных фактов. Он всегда живет среди реальностей. Дзэну не свойственно 
стоять в стороне или избегать мира имен и форм. Если и существует Бог, личный 
или безличный, Он должен быть с дзэном или в дзэне. Покуда объективный мир, в 
какой бы плоскости мы его ни рассматривали - в религиозной, философской или 
поэтической, - остается угрожающей и уничтожающей силой, противостоящей нам, не 

может быть никакой речи о дзэне. Ибо дзэн "видит" в скромной былинке