ибо это - описание вещи, а не сама вещь. Как бы красочно и детально мы не 
описывали яблоко, никакое описание никогда не может уйти за пределы описания, 
так как оно не может быть фактом.

Когда палец, указывающий на луну, путают с луной, то ошибка более чем комична. 
Если учитель находит убежище в утверждении "совершенный Путь не труден" и не 
знает, что с ним делать дальше, он копает себе могилу, и заживо хоронит себя в 
ней. Абсолютное утверждение должно быть динамичным, а не статичным и поэтому не 

мертвым: оно должно распуститься, как прекрасный цветок среди сорной травы. Оно 

должно быть жизненным и творческим: поющий дракон должен танцуя выйти из 
мертвого леса. "Отбор и выбор" должен быть прямым следствием состояния, в 
котором они отсутствуют, то есть прозрачной пустоты. "Бедо соку сябэцу" и 
"сябэцу соку бедо" должны быть живым фактом, а не простым словесным, 
бессодержательным утверждением. "Совершенный Путь" учителей не состоит в том, 
чтобы прятаться за него с умным видом. Если человек вообще претендует на звание 

адепта дзэна, он должен знать, как, избегая множества слов, делать дело. Вопрос 

монаха очень серьезен. Если бы он был задан кому-нибудь другому, то он бы очень 

озадачил последнего, но человек, стоящий перед ним, был сам Дзесю, один из 
величайших учителей дзэна, особенно славившийся точностью употребления слов. 
Эно 
справедливо замечает, что если бы это не был такой великий, опытный адепт, как 
Дзесю, то было бы действительно очень трудно принять такой вызов. Посмотрите, 
однако, как легко Дзесю минует ловушку, так хитро устроенную. Его наивный ответ,
 
внешне походящий на своего рода защитительное признание, заставляет монаха 
вовсе 
замолчать. "Меня об этом спросили пять лет назад, и с тех пор я не знаю, как 
ответить". Извинение это, признание или уклонение от ответа? Если нет, то что 
это может быть такое? Что заставило этого дерзкого монаха замолчать? Именно 
поэтому некоторые люди говорят, что дзэн трудно понять. Это действительно так.

То, что походит на извинение, в действительности является самым откровенным 
утверждением, при помощи которого только и можно охарактеризовать абсолютный 
принцип. Дзесю - не диалектик, он не привык к спору, он всегда говорит по 
существу, и поэтому никто не может ему что-либо возразить. Это утверждение 
высшего характера, вы должны либо всецело принять его, либо отвергнуть, 
половинчатость в этом случае невозможна. По словам Эно, в Дзесю нет трещины, в 
которую можно было бы вбить клин опровергающей аргументации.

Я могу здесь добавить еще несколько слов, хотя, может быть, в этом нет особой 
необходимости. Дзесю признается, что в течение последних пяти лет он пытался 
найти удовлетворительный ответ на этот вопрос, который может прийти в голову 
любому умному человеку, но безуспешно. По правде говоря, все мудрецы с давних 
времен, с начала пробуждения сознания во Вселенной снова и снова задают тот же 
самый вопрос, и какой окончательный ответ можно дать на него? Что можно сказать,
 
кроме: "Я не знаю"? Это действительно окончательный ответ на вопрос 
относительно 
загадки мира. Но не забывайте, что это не есть признание неведения с точки 
зрения разума, с точки зрения отбора и выбора. Внешне - это признание неведения,
 
но быть невеждой в таком смысле означает предел мудрости или сверхразума. В 
связи с этим "я не знаю" - это самый удовлетворительный ответ для самого 
серьезного и пытливого ума: в нем нет ничего отрицательного и это - абсолютное 
утверждение, несмотря на его отрицательную грамматическую форму. Одного учителя 

дзэна спросили: "Какое явление в мире можно назвать самым удивительным?" 
Учитель 
дал следующий ответ: "Я сижу здесь один в горах". Это утверждение, но есть ли 
какая-нибудь разница, с точки зрения высшего значения вещей, между 
отрицательным 
"я не знаю" и утвердительным "я сижу здесь"? "Я сижу здесь один" - это 
действительно самое удивительное явление, и знаете почему? "Нет, я не знаю", но 

"Я есть", все равно. Это поистине удивительно. Другой учитель дзэна, увидев 
приближающегося монаха, широко открыл ворота и приветствовал его вопросом: "Что 

это такое?" Приветствие было повторено монахом с той же интонацией: "Что это 
такое?" После этого учитель кивнул и удалился к себе. Что еще мы можем сказать, 

кроме: "я сижу здесь один", "что это такое?" или "я не знаю"? Что еще мы можем 
сказать, кроме как кивнуть и пойти к себе? Все это указывает на один и тот же 
факт, на одну и ту же истину, на одно и то же переживание - и когда одно из 
этих 
утверждений или поступков понято, понимание остального постепенно приходит.