продемонстрировано на следующий день, когда учитель поднялся на помост, чтобы 
сказать своим монахам кое-что о дзэне. Хякудзе вышел и стал сворачивать коврик, 

который обычно расстилали перед учителем для того, чтобы его ученики могли 
совершать на нем свои поклоны. Как правило, это означает, что церемония 
окончена. Басе встал со своего сидения и пошел в свою комнату.

Хякудзе позвали к учителю. Басе спросил: "Ведь я не сказал ни слова, почему же 
ты свернул коврик?"

Хякудзе ответил: "Вчера ты был так добр, что очень больно ущипнул меня за нос".

"А где сегодня блуждает твой ум?"

"Сегодня у меня нос уже не болит".

"Ты действительно достиг глубокого проникновения в сущность сегодняшнего дня", 
- 
подтвердил Басе.

"Сегодняшний день" здесь означает абсолютное настоящее и соответствует 
"пятнадцатому дню" Уммона. "Этот день", или "сегодня", - "коннити" по-японски, 
но в японском языке существует еще более выразительный термин, которым часто 
пользуются учителя дзэна, это - "соккон". "Соку" - это слово, которое трудно 
перевести: оно означает "просто это", или - в абстрактном плане - "само-
тождество", "соккон" поэтому значит "этот самый момент", и учитель часто 
требует 
дать ответ на вопрос: "В чем суть этого момента?"

Когда Басе ущипнул Хякудзе за нос, он имел целью пробудить в своем ученике 
чувство абсолютного настоящего, а не просто обратил внимание на пролетающих 
гусей. Гуси находятся в пространстве и летят во времени, вы смотрите на них и 
сразу же попадаете в область пространственных отношений: вы видите, что они 
летят, и это сразу ограничивает вас рамками времени. Как только вы оказываетесь 

в этих рамках пространства и времени, вы покидаете абсолютное настоящее, что 
означает, что вы перестаете быть свободной, самостоятельной духовной сущностью, 

а становитесь простым человеком, связанным законами причин и следствий и 
мыслящим логическими категориями. Сатори никогда не является следствием такого 
существования. Вот почему Басе проявил безграничную любовь, которая подсказала 
ему ущипнуть Хякудзе за нос. Сама боль не имеет никакого отношения к его сатори 

как таковому. Это событие предоставило ему возможность сбросить цепи сознания, 
которые намертво сковывали ум законами пространства и времени и логической 
умозрительностью. Задача учителя - снять эти цепи с разума ученика. Он делает 
это обычно посредством отрицаний или противоречий, предлагая посмотреть, "как 
висит дождь" или "не называть веер веером, а лопату лопатой". В этом, может 
быть, все еще есть примесь разума, но щипание за нос, удар в грудь или дергание 

за воротник - это нечто, совершенно неслыханное в анналах духовной практики. 
Однако эффективность этих приемов постоянно и полностью доказывалась учителями 
дзэна.

Интересно отметить последовательность событий, происходивших с Хякудзе, так как 

они были весьма драматичны. Когда он вернулся к себе после разговора с Басе, 
касающегося свертывания коврика, он громко заплакал. Его собрат-монах, 
озабоченный этим, спросил, что с ним происходит. Но Хякудзе сказал: "Пойди к 
учителю и спроси его сам, что со мной происходит". Его собрат пошел к учителю и 

спросил у него про Хякудзе. Басе сказал: "Иди обратно к нему и выясни 
непосредственно у него". Монах пришел обратно к Хякудзе и снова обратился к 
нему 
с вопросом, но Хякудзе вместо того, чтобы ответить, громко рассмеялся. Его 
товарищ был совершенно сбит с толку: "Совсем недавно ты плакал, а почему ты 
сейчас смеешься?" Хякудзе беззаботно ответил: "Раньше я плакал, а сейчас я 
смеюсь".

Хякудзе, несомненно, испытал глубокий психологический переворот после того, как 

его учитель, Басе; ущипнул его за нос. Он, очевидно, осознал, что существует 
еще 
другая жизнь, кроме той, которая порабощена понятием времени, в которой человек 

обычно вспоминает печальные события прошлого и с ужасом смотрит в будущее.

Хякудзе, который то плачет, то смеется, не теряет уже из виду абсолютного 
настоящего. До сатори его смех и слезы не были чистым переживанием. Они всегда 
смешивались с чем-нибудь еще. Его непроизвольное ощущение времени побуждало его