чего вы хотели, находится здесь, что вы и мир остались на том же самом месте и 
что проблема теперь впервые успешно и удовлетворительно решена. У китайцев есть 

поговорка: "Когда вы в тупике, имеется выход". Христиане же говорят: "Что для 
человека крайность, для Бога - возможность".

Когда вы оказываетесь в критическом умственном состоянии, самое главное - это 
исчерпать все свои силы в "поисках", что означает сосредоточить всю энергию в 
одной точке и посмотреть, как далеко вы можете продвинуться в этой рукопашной 
схватке.

Решаете ли вы сложную философскую проблему, математическую задачу, изобретаете 
средство избавления от тяжелых условий или ищете выход из совершенно 
безнадежного положения, ваш эмпирический ум, выражаясь языком психологии, 
достигает своего энергетического предела, но когда вы идете за этот предел, 
открывается новый источник энергии в той или иной форме.

В физическом аспекте человек, к своему удивлению, обнаруживает в себе 
чрезвычайную силу или выносливость; в моральном - солдат на поле битвы часто 
проявляет большое мужество, совершая героические поступки; в умственном - 
философ, если он действительно великий, находит путь к истине; в религиозном - 
мы имеем такие духовные феномены, как обращение, послушание, исправление и 
спасение для христиан, и сатори, просветление, интуицию, параврити и т.п. для 
буддистов.

Все эти различные виды феноменов объяснимы, насколько их может объяснить 
психология, одним и тем же законом: накопление, созревание и взрыв. Но 
религиозное переживание отличается тем, что оно захватывает все существо 
человека, оно влияет на саму основу его характера. И кроме того, содержание его 

переживания может быть описано либо языком христианской веры, либо языком 
буддийской философии, в соответствии с природой его предпосылок, а также с 
окружающими условиями и воспитанием данного индивидуума. Это означает, что он 
истолковывает свой опыт в соответствии со своим собственным умственным багажом, 

и для него это объяснение является самым лучшим и единственно возможным, 
которое 
он только может дать относительно имеющихся фактов.

Он не может принять их ни в каком ином свете, так как в противном случае это 
означало бы то же самое, что отвергнуть их как иллюзии, лишенные смысла. Ввиду 
того, что в буддизме нет таких символов веры, которыми пользуются христиане, 
которые и являются христианами собственно говоря, потому что они и приспособили 

свой разум к теологии своих предков, буддисты придают своему религиозному опыту 

совершенно другую окраску. Такие термины, как "божественная милость", 
"откровение", "мистический союз" и т.п. кажутся чуждыми и незнакомыми, особенно 

последователям дзэна. Как бы тесно психологически не было связано одно 
переживание с другим, независимо от того, испытывает его буддист или христианин,
 
оно начинает принимать разнообразные формы, как только попадает в рамки 
категорий христианской или буддийской идеологии.

Как было уже сказано, предпосылки опыта дзэна его учителя видят совершенно не в 

том, в чем христианские мистики. "Стигматы", "связь", "очищение", "дорога 
распятия", "любовное страдание" и т.п. - все эти термины не имеют никакого 
значения в опыте дзэна. Предпосылки, необходимые в последнем, - это 
"сосредоточение", "накопление", "самозабвение", "прыжок в пропасть", "переход 
на 
другую сторону рождения и смерти", "скачок", "отречение", "освобождение от уз 
того, что было, и того, что будет", и т.д. Здесь нет абсолютно ничего такого, 
что может быть названо религиозным теми, кто знаком с другой терминологией. 
Чтобы разъяснить этот психологический процесс "самозабвения" и "освобождения от 

уз прошлого и будущего", позвольте мне привести несколько примеров.

Монах по имени Дзе пришел к Ринзаю и спросил: "В чем сущность буддизма?" Ринзай 

поднялся со своего соломенного сиденья, схватил монаха, дал ему пощечину, а 
затем отпустил. Дзе застыл на месте. Монах, находящийся рядом, сказал: "О Дзе, 
почему ты не кланяешься?" И не успел Дзе совершить поклон, как к нему пришло 
понимание. Так Ринзай кратко описывает событие, которое произошло с Дзе. Но 
каким бы кратким оно ни было, мы можем извлечь из него все, что существенно, 
все, что нам нужно узнать об испытанном Дзе переживании. Прежде всего, он 
пришел 
к Ринзаю неслучайно. Нет никакого сомнения в том, что этот вопрос был продуктом