по шариату)» и «запретную».], воздержание 
от вина, поклонение далекому священному камню – Каабе.

На более глубинном уровне обращение означало изменение дуалистической религии, 
заключавшейся в почитании мудрого существа, действия которого были полностью 
справедливы и доступны пониманию, на веру, требовавшую подчинения непостижимому,
 всемогущему богу, веления и намерения которого оставались за пределами 
человеческого разумения. Это коренное отличие мусульманского и зороастрийского 
богословия отражается в манерах моления: если зороастриец стоит, выпрямившись, 
перед милостивым господом, то мусульманин падает перед Аллахом на колени, 
касаясь земли лбом[62 - Во время земного поклона (сэдждэ), составляющего 
непременный элемент каждой молитвы-намаза, следующие части тел должны касаться 
земли: пальцы ног, колени, ладони рук, нос и лоб.].

Зороастризм с его объяснением мирских горестей, с его твердой верой в 
индивидуальное и всеобщее спасение в день Страшного Суда имел свои сильные 
стороны, и зороастрийские жрецы были в состоянии с такой же твердостью 
противостоять мусульманам, с какой они ранее противились проповеди христиан. 
Теперь ислам пользовался поддержкой светской власти, и дискуссия всегда могла 
внезапно закончиться казнью противника.

Даже для самого ничтожного зороастрийца, обращавшего больше внимания на 
привычные обряды, чем на теологию, оказалось достаточно много утрат в отказе от 
старой религии. Нужно было отречься от многочисленных добрых божеств, к которым 
зороастрийцы прибегали за помощью, и пренебречь их святилищами. Вместо 
празднования священных дней со многими радостными обрядами в обиход вошли 
пятничные молитвы и проповеди в мечети перед лицом каменной кыблы[63 - Кыбла – 
направление на Мекку, лицом к которой следует обращаться при совершении намаза; 
в мечетях кыбла отмечается арочной нишей – михрабом (из кирпичей, камня).] 
вместо ярко пылающего пламени. Неудивительно поэтому, что Иран по большей части 
оставался зороастрийским при первых четырех правоверных халифах (632–661).

Затем власть в мусульманском мире захватили Омейяды (661–750), которые 
перенесли свою столицу в Сирию. Период их правления называют эпохой арабского 
империализма, и в это время не чувствовалось давления на покоренные народы с 
целью обращения их в ислам, исключая краткое царствование набожного Омара II 
(717–720). Тем не менее яркий пример насилия показал в то время арабский 
наместник Ирака, который назначил специального уполномоченного для надзора за 
разрушением храмов огня по всему Ирану, независимо от договорных обязательств. 
Руководствуясь полученными указаниями, уполномоченный пощадил священные огни 
тех храмов, прихожане которых смогли откупиться от него достаточной суммой 
денег. Так, сообщается, что ему удалось набрать сорок миллионов дирхемов, что 
свидетельствует о большом количестве существовавших храмов огня и о преданности 
молившихся в них верующих.




Ислам укореняется в 
Иране

Внезапный удар по старой религии был нанесен при Омейядах, когда в 
правительственных учреждениях использование среднеперсидского языка и 
пехлевийского письма заменили арабским. Это преобразование, введенное около 700 
г., подчеркивало прочность арабского присутствия в стране и принуждало к 
широкому распространению знания арабского, священного языка ислама. 
Распространение арабского языка воздвигло еще одну преграду между 
иранцами-мусульманами, которые охотно изучали свой священный язык, и 
зороастрийцами, питавшими отвращение ко всему исламскому.

Арабский язык вскоре стал и языком изящной словесности, на него был переведен 
ряд среднеперсидских сочинений. Наиболее известным тружеником на ниве перевода 
был Розбех, сын Дадоя, прозванный «Увечным» (ал-Мукаффа)[64 - Розбех – писатель 
и переводчик, принявший имя Абдаллаха и известный как ибн ал-Мукаффа, родился в 
724 г. и был казнен в 759 г.], который неохотно принял ислам и служил в 
правительственной канцелярии по сбору налогов в Басре. Одним из сочинений, 
переведенных им на арабский язык, стала великая сасанидская хроника – 
Хвадай-Намаг («Книга царей»), которую впоследствии мусульманские историки 
выборочно использовали как основу для составления своих описаний мировой 
истории. Древние мифы и героические предания, сохраненные зороастрийскими 
жрецами, лишены религиозных ассоциаций, так что знатные иранские роды, 
принявшие ислам, могли продолжать возводить свое происхождение к героям 
иранских исторических хроник, не возбуждая подозрений в своей приверженности 
новой вере. Так было подорвано защитное прикрытие зороастризма – уникальность 
его связей со славным прошлым Ирана.

Еще один удар последовал, когда иранцы-мусульмане сумели создать предание, 
согласно которому ислам предстал как частично иранская религия (каковой он и 
являлся в очень отдаленной перспективе), и национальная гордость