богов и укрепляли мир, населенный людьми.

Понятие «аша» имело и этический смысл. Считалось, что аша руководит поведением 
человека. Истина, справедливость, верность и смелость – качества, присущие 
человеку. Добродетель – естественный порядок вещей, а порок и зло – его 
нарушение. Таким образом, слово «аша» перевести трудно, различные понятия 
соответствуют ему в разных контекстах: «порядок» – там, где речь идет о 
вещественном мире, или же «истина», «справедливость», «праведность» – там, где 
говорится о нравственности.

Ложь и искажение истины, которые противопоставлялись аша, назывались 
по-авестийски друг (в санскрите друх). Согласно нравственным представлениям, 
все люди делились на ашаван –«праведных», которые придерживаются аша, и 
другвант –«приверженцев зла». В те времена люди явно придавали большое значение 
общественным отношениям, которые являлись так же жизненно важными для степняков 
в каменном веке, как и для городских обществ, ведь племена должны были 
заключать соглашения друг с другом относительно границ своих пастбищ, а люди 
между собой – о пастьбе скота. Кроме того, они вступали в такие 
общечеловеческие отношения, как помолвки и свадьбы, обмен товарами и приемы 
гостей.

Одно обстоятельство, которому законодатели и жрецы, по-видимому, придавали 
огромное значение, – это святость данного человеком слова. Слово должно было 
вызывать почтение как жизненно важное выражение аша. Признавались, очевидно, 
два рода обязательств. Во-первых, торжественная клятва, называвшаяся *варуна 
(возможно, от индоевропейского корня вер –«связывать»), по которой человек 
обязывался делать или же не делать что-либо, совершать или не совершать 
какой-то поступок. Во-вторых, это было соглашение или договор, называвшийся 
митра (возможно, от индоевропейского мей –«меняться»), по которому две стороны 
совместно договаривались о чем-то. В обоих случаях считалось, что сила таится в 
произнесенной клятве. Эта сила считалась божеством, которое будет содействовать 
и поддерживать человека, верного своему слову, но оно же поразит жестоко лжеца, 
нарушившего слово.

В ордалиях – испытаниях людей, давших клятву, – эта месть проявлялась. 
Случалось, человека обвиняли в том, что он не держал данного слова, но он 
отрицал это. Тогда несчастного подвергали испытанию водой (если речь шла о 
клятве) илиогнем (если дело касалось договора), чтобы он мог доказать свою 
правоту. Один из примеров испытания водой описывается в санскритском тексте 
Яджнавалкйя (Яджнавалкйя 2,108 и сл.). Обвиняемый должен был погрузиться под 
воду, держась за ноги стоящего рядом человека. Погружаясь, он произносил 
следующие слова: «Воистину защити меня, Варуна!» В этот момент стреляли из лука,
 и быстрый бегун бросался вслед за стрелой. Если бегун возвращался со стрелой 
до того, как обвиняемый под водой погиб, это означало, что Варуна, бог клятвы, 
щадил и оправдывал его. Если же несчастный умирал, значит, он был виновен, и на 
этом дело заканчивалось. Одно из испытаний огнем заключалось в том, что 
обвиняемый должен был пробежать по узкому проходу между двумя пылающими 
поленницами. Если он оставался живым, значит, Митра, бог договора, провозглашал 
его невиновным. В огненных ордалиях использовали и расплавленную медь, которую 
выливали на обнаженную грудь обвиняемого.

В результате судебных процедур Митра и Варуна стали более тесно ассоциироваться 
с теми стихиями, посредством которых они убивали или щадили. Варуна получил 
прозвище «Сын вод» (Апам-Напат), под которым он только и известен в Авесте[6 - 
Предложенное М. Бойс отождествление ведийского Варуны с авестийским Апам-Напат 
не является общепринятым.]. Считалось, что он живет в водах моря Воурукаша. 
Митра же соответственно стал богом огня, и люди верили, что он сопровождает 
солнце, величайшее из всех огней, в его ежедневном движении по небу и следит за 
теми, кто хранит верность договору, а кто его нарушает. И Митру и Варуну 
глубоко почитали и превратили в великих богов, с которыми были связаны многие 
верования. Представления о них настолько расширились, что они могли 
соответственно рассматриваться как олицетворения верности и истины. Оба они 
получили звание асура, или по-авестийски ахура («бог», «господин»).

Эти ордалии, когда обращались к двум могучим божествам, были чрезвычайно 
опасными, и в исторические времена решение о проведении такого испытания 
принимали верховные жрецы или вожди общины. Образ мудрого священнослужителя, 
знающего законы, видимо, лежит в основе представлений о третьем из величайших 
богов, по-авестийски Ахура-Мазда («Господь мудрости») . Ахура-Мазда –верховное 
божество, стоящее гораздо выше Митры и Апам-Напата, чьими действиями он 
управляет и руководит. Ахура-Мазда в представлении верующих ни с какими 
природными явлениями не связывается, но является воплощением мудрости, которая 
должна управлять всеми действиями и богов, и людей. В Ригведе он именуется 
Асура («Господь»), н в одном из гимнов к двум меньшим божествам обращаются так: 
«Вы оба заставляете идти дождь с неба по божественной власти Асуры… вы оба 
защищаете свои законы по божественной власти Асуры. По истине-рта вы правите 
миром» (Ригведа 5, 63, 7). Три эти божества – высоконравственные создания, 
поддерживающие порядок аша–рта в мире и сами ему подчиняющиеся. Такие 
возвышенные представления были выработаны протоиндоиранцами давно, еще в 
каменном веке, поскольку они глубоко пронизывают религиозные верования народов, 
ведущих от них свое происхождение. Протоиндоиранцы почитали также нескольких 
«абстрактных» божеств