зывался «днем Дадва». Дни со второго по 
седьмой посвящались шести Амэша-Спэнта и составляли первую «неделю». Восьмой 
день был первым «днем Дадва», а шесть последующих отдавались Огню, Водам, 
Солнцу, Луне, Тиштрйи и Гэуш-Урван. Тиштрйи был отведен тринадцатый день, 
очевидно потому что, будучи звездным божеством, он ассоциируется с луной, а 
следовательно, и с Гэуш-Урван. У персов его день стал известен, однако, как 
«день Тири», западноиранского звездного божества, отождествленного с 
авестийским богом.

Пятнадцатый день, начинавший третью «неделю» был вторым «днем Дадва», а 
шестнадцатый посвящался Митре, который, таким образом, возглавлял божества 
второй половины месяца. Два следующих дня передавались божествам, особенно 
тесно связанным с Митрой, – Сpaoшe и Рашну. Затем следовали посвящения Фраваши, 
Вэрэтрагне, Раману (связанному с Вайу, а потому одновременно и с ветром, и со 
смертью) и, наконец, другому божеству ветра – Вата. Двадцать третий день был 
третьим «днем Дадва» и начинал последнюю «неделю», состоявшую из дней, 
посвященных трем женским божествам – Даэна, Аши и Арштат, – двум божествам 
Асман и Зам (небесам и земле), а в заключение шли дни Мантра-Спэнта 
(«Благодатного Священного Слова») и Анагра-Раоча («Бесконечного Света» рая).

Заслуживает внимания тот факт, что, хотя западные жрецы и отвоевали место для 
бога Тири, но ни Арэдви-Сура-Анахита, ни великий Варуна, которого она затмила, 
посвященных им дней не получили. Возможно, это обстоятельство свидетельствует о 
тупике, в который зашли переговоры между представителями западных и восточных 
зороастрийцев. И те, и другие одержали, однако, второстепенные победы. С одной 
стороны, десятый день, посвященный женскому божеству вод, мог рассматриваться и 
как день Арэдви, а с другой – три божества были пропущены в связи с тем, что 
три дня были названы по имени Творца, и среди этих божеств, к которым регулярно 
обращаются вместе с другими «календарными» божествами во время всех 
богослужений, оказался (Варуна) Апам-Напат. Двумя другими были Хаома и 
Дахман-Африн (последний является воплощением молитв верующих). Зороастрийские 
жрецы признавали, таким образом, тридцать главных божеств, достойных почитания. 
Ни к трем «опущенным» божествам, ни к Арэдви-Суре-Анахите не обращаются в Ясна 
16, небольшом разделе более обширного текста богослужения, в котором излагаются 
в литургической форме все посвящения тридцати дням, совпадающие с названиями 
дней во всех случаях, кроме того, который отведен Тири-Тиштрйи.

Месяцы были посвящены тем же двенадцати божествам, что и некоторые из тридцати 
дней месяца, но в Авесте нет никаких указаний на то, каким образом месяцы 
соответствовали временам года в эпоху Ахеменидов. Установленная символика 
зороастрийского священного года требовала, однако, чтобы «Новый день» каждого 
года праздновался в весеннее равноденствие. Вавилоняне тоже начинали Новый год 
весной, а потому вполне можно допустить, что Ахемениды устраивали свое 
празднование «Нового дня» тогда же, в начале месяца, который соответствовал бы 
марту – апрелю по Григорианскому календарю. Нужно учесть также и другие 
традиционные празднества, чтобы понять, что наименование месяцев по 
определенным божествам, очевидно, было хорошо продумано.

Так, месяц в середине зимы, соответствующий декабрю – январю, когда, как 
считалось, силы зла становились сильнее всего, был посвящен Творцу, чтобы 
именно в это время постоянно призывать его благодатную мощь. Следующий по 
порядку месяц посвящался Воху-Мана («Благомыслию»), который всегда был близок 
верховному богу. Пять последующих месяцев соответственно отдавались пяти 
остальным великим Амэша-Спэнта, хотя и расположенным не по обычному порядку. 
Возможно, это обусловлено тем, чтобы четвертый месяц, считая с «Нового дня», на 
который приходился праздник Тирикана, был бы посвящен божеству Тири, а седьмой, 
осенний, когда отмечалось торжество Митракана, назывался бы в честь Митры, 
который приобретал все большее значение среди западных иранцев.

Оставшиеся три месяца посвящались огню, водам и фраваши. Месяц вод 
соответствовал октябрю – ноябрю (тогда в Персии можно было ожидать дождей), а 
Месяц огня приходился на ноябрь – декабрь, когда праздновался древний праздник 
огня Сада, отмечавшийся за сто дней до «Нового дня» (Нового года). Сам же месяц 
«Нового дня», совпадавший с мартом – апрелем, предназначался для поминания душ 
усопших – фраваши, вероятно, из-за связи между этими бессмертными существами и 
грядущим концом мира Фрашо-кэрэти, которое предвещалось на праздновании Нового 
года. Предшествующий месяц (февраль – март), когда начинало прорастать зерно, 
передали Спэнта-Армаити, хранительнице земли, а ее партнеру, Хшатра-Ваирйа, – 
месяц, предшествовавший тому, который отводился Митре, соратнику и помощнику 
Хшатра-Ваирйа. Месяцы, посвященные этим двум Амэша Спэнта, отстоят друг от 
друга, следовательно, ровно на полгода; празднество Хамаспатмаэдайа, или всех 
душ, то есть древнейший праздник в честь фраваши, приходился на последнюю ночь 
месяца Спэнта-Армаити, что предполагает прочную связь между землей 
(Спэнта-Армаити) и мертвыми. Аша-Вахишта, олицетворявшая огонь, владела месяцем,
 соответствовавшим апрелю – маю, когда летняя жара давала о себе зна