против парсов, и если они вообще терпели какие-либо 
притеснения как религиозная община, то происходило это случайно. Так, меры по 
экономии, принятые во время войны 1939–1945 гг. и продленные после получения 
независимости, включала запрет на все общественные угощения, что фактически 
положило конец вековой традиции празднования общинных гахамбаров. Стало трудно 
также ввозить шерсть для плетения поясов-кусти (в то время оно было 
обязанностью жен жрецов в Индия и мирянок в Иране), и панчаят парсов вынужден 
был заявить протест для получения особой квоты. Религиозные школы оказались 
вынуждены открыть свои двери всем посетителям, и в парсийских школах стало 
невозможно сохранять по-настоящему зороастрийскую обстановку. Кроме этих 
правительственных акций материальный прогресс продолжал производить свое 
безжалостное разрушающее действие. С угасанием домашних очагов (на смену дровам 
пришли электричество, жидкое топливо и газ) в зороастрийских домах и в Бомбее, 
и в Тегеране исчезало и место семейных богослужений. В то же время новые 
интересы и занятия способствовали увеличивавшемуся пренебрежению религией и 
безразличию к ней, более убийственному, чем столкновения любых противоречий.




Современные толкования зороастрийских 
верований

У парсов, проживающих в Индии и продолжающих оставаться искренне верующими и в 
то же время пытающихся толковать свою старую религию, теперь, естественно, 
возникло желание отбросить христианский подход и искать сближений с индийскими 
религиями. Одни из них, приученные теософией соединять различные вероучения, 
добавили к своему зороастризму почитание современных гуру (духовных наставников,
 учителей), таких, как Мехер-Баба, предлагавших самые различные пути духовного 
спасения. Портреты этих мудрецов украсили дома парсов наряду с вымышленными 
изображениями их собственного пророка. Другие пытались истолковать Авесту с 
точки зрения вед, и Ассоциация парсов Калькутты дошла даже до того, что в 1967 
г. опубликовала перевод Гат, сделанный одним индийским ученым, который 
определил Гаты как утраченную «пятую веду»[81 - Кроме четырех наличных вед: 
Ригведы, Яджурведы, Самаведы и Атхарваведы.] и увидел в собственных словах 
Зороастра самое раннее священное писание культа Чишти[82 - Чишти – 
по-авестийски «учение, вероучение».].

Более основательная работа – «Божественные гимны Заратуштры» – принадлежит 
Ирачу Тарапоревале и опубликована в 1951 г. Автор (по профессии адвокат) 
сначала привел буквальный перевод каждой Гаты, который, так же как и перевод 
Пур-Давуда, следовал пониманию Бартоломэ, а затем, вслед за пояснительным 
комментарием, дал второй, свободный перевод, предназначенный для передачи 
«мысли», скрытой за фактическими словами, и для того, чтобы показать: «все те 
великие идеи, которыми я так восхищался в санскритских священных писаниях, 
можно обнаружить и в Авесте» (Taraporewala, 1951, с. XI). Хотя Тарапоревала 
отверг европейские переводы как слишком буквальные, он, безусловно, принимал 
исходную европейскую посылку, что «было бы, конечно, совершенно неправильно 
вчитывать в Гаты идеи позднейшего зороастрийского богословия» (Taraporewala, 
1951, с. XII); но это сделало второй перевод почти таким же свободным и 
субъективным, как и толкования оккультистов. Затем другие переводы Гат 
публиковались мирянами – и парсами и иранцами, – причем все они поступали точно 
таким же образом и, отталкиваясь от существующих переводов, перетолковывали их 
в свете своих собственных вдохновенных мыслей.

Верховные жрецы анджомана и священных огней Аташ-Бахрам, учрежденных семейством 
Вадиа, дастур Кайхосро Джамасп-Аса и дастур Фирозэ Котвал, продолжала 
многотрудную работу по изданию и публикации пехлевийских текстов – эта 
деятельность заслужила признание международной научной общественности, – однако 
изучением Авесты ученые-парсы в последнее время пренебрегали, возможно не имея 
необходимых филологических знаний.

Проблема понимания Гат является ключевой в тех богословских разногласиях, с 
которыми сталкиваются современные зороастрийцы. Ясно, что, чему бы ни учил 
пророк более трех тысяч лет назад, учение нужно заново объяснить современным 
его последователям, так, как это делается с вероучениями пророков у остальных 
народов. В зороастризме же необычно то, что мнения относительно того, чему 
первоначально учил пророк, слишком разнообразны, не говоря уже о самых 
различных толкованиях того, как это учение следует понимать сегодня. В этой 
путанице повинны в основном западные, чересчур самоуверенные ученые и 
миссионеры XIX в.

Догматы веры, лишь слегка намеченные в Гатах, разъяснялись в традиции, 
хранившейся в дошедших до нас авестийских и пехлевийских книгах, но вплоть до 
XIX в. их свидетельства, недоступные в общине большинству, дополнялись 
руководством действовавшей зо-роастрийской церкви. Внезапное воздействие 
западной культуры поколебало доверие парсов к своему духовенству и заставило их,
 подобно иноверцам-джуддинам, сосредоточиться на Гатах и именно в них искать 
откровение самого Зороастра, но без ключа, который могла дать традиция, эти 
древние религиозные тексты оставались загадочными, и различные варианты их 
толкований, предлагавшиеся парсами, иранцами и западными учеными, настолько 
отличались друг от друга, что вызывали замешательство. Дело осложнялось еще и 
тем, что западные ученые отказались от предположений XIX в., постепенно 
распознав в смутных намеках Гат и указания на связи между Амахраспандами и их 
творениями, и упоминания меньших божеств, и предписания относительно основных 
обрядов. Так западные ученые сами разрушили ту основу, которую первоначально 
они предоставили парсам-реформистам, хотя этот факт общине еще предстоит 
осознать. Несмотря на