длиной кривую, и думает при этом следующее: „Если машинист достаточно умен, то 
сообразит, подойдя к точке D, не давать полный пар, так как если он это сделает,
 то длинный состав, все еще огибая кривую, сойдет с рельс". Паровоз подходит к 
D, и машинист дает полный пар: паровоз резко тянет состав вперед. Сновидец 
видит разворачивающуюся катастрофу - состав сходит с рельс - и кричит, 
просыпаясь в кошмарном страхе. 
Всякий раз, когда кто-либо видит сон с подобной ситуацией опаздывания, с сотней 
препятствий и помех, то ведет себя во сне точно так же, как и в реальности, 
разумеется если при этом что-то переживает. А переживает и нервничает потому, 
что происходит бессознательное сопротивление сознательному намерению. Наиболее 
раздражающим является то, что сознательно сновидец очень сильно чего-то хочет, 
а невидимый дьявол всячески работает против него, и этот дьявол и есть сам 
сновидец одновременно. Во сне идет работа против этого дьявола, но делается она 
весьма суетливым образом, излишне неровно. В описываемом случае развитие сюжета 
происходит против воли сновидца. Он не хочет оставлять дом и, однако, хочет 
этого весьма сильно; поэтому все помехи и трудности на пути созданы им же самим 
Он и тот самый машинист, который думает: "Ну все, теперь у нас нет проблем, 
кривую объехали впереди прямой участок и можно дать полный пар". Прямая линия 
на кривой соответствует более высоким пикам из первого сна, о которых сновидец 
думал, что они посильны для него. 
Но сон предупреждает, что Герой не должен быть таким глупым, как машинист, 
давший полный пар, когда хвост состава еще не вышел из поворота. А это как раз 
то, о чем мы всегда забываем; забываем, что сознание - всего лишь поверхность, 
лишь авангард нашего психического существования. Голова - только один конец, а 
за ним, за авангардом-сознанием - длинный хвост колебаний, слабостей, 
комплексов, предрассудков и унаследованных качеств. Мы же почти всегда 
принимаем решение без учета факторов прошлого. И порой сходим с рельс. 
Я всегда говорю, что наша психология тащит за собой длинный хвост, как у 
ящерицы, заключающий в себе всю историю индивидуального рода, нации, Европы и 
всего человечества. Мы всегда всего лишь люди и не должны забывать, что несем 
свою ношу, все бремя человеческого. Будь у нас только головы, мы были бы как 
ангелы, у которых голова да крылья, и, конечно, ангелы могут делать все, что 
хотят, ибо не имеют тела, обязывающего ходить только по земле. Нужно еще 
отметить, что хитроумное движение состава напоминало змею. Это важно, и, скорее,
 не для сновидца, а для интерпретатора. Сейчас мы увидим почему. 
Следующий сон - завершающий цикл и решающий в нем. Необходимы некоторые 
пояснения. В этом сне мы встречаемся с необычным животным - наполовину ящерицей,
 наполовину крабом. Перед тем, как приступить к деталям, необходимо сказать о 
методе работы над осмыслением сновидения. Как вы знаете, существуют различные 
точки зрения и множество ложных путей к пониманию снов. 
Метод свободных ассоциаций в этом случае представляется весьма сомнительным, 
что показывает опыт. Свободные ассоциации показывают и означают, что перципиент 
открыт любому количеству и виду ассоциаций, а они, естественно, ведут к его 
комплексам. Но если, как вы понимаете, я не хочу знать комплексов моих 
пациентов. Положим, мне это интересно, и я хочу знать, что сны обязаны сказать 
о комплексах, а не что есть комплексы. И я хочу знать, что человеческое 
бессознательное делает с его комплексами. Для чего он готовит сам себя. Это то, 
что я вычитываю из снов. При использовании метода свободных ассоциаций я не 
нуждался бы в снах как таковых. Я достал бы знаковую доску, например „Дорожка к 
тому-то и тому-то", дал бы клиентам свободно поразмышлять, и они непременно 
привели бы меня к своим комплексам. Сядьте в венгерский или русский поезд, 
взгляните на диковинные знаки на непонятном языке, и вы сможете проследить все 
свои комплексы. 
Моя цель иная - не знать комплексов, но знать, что есть сон. Поэтому я 
рассматриваю сновидение как некий текст, который не совсем понимаю, скажем, на 
латинском, греческом или санскрите. Какие-то слова мне неизвестны или сам текст 
фрагментарен; я использую обычный метод, который применяет любой филолог при 
чтении подобного текста. Идея заключается в том, что сам сон ничего не скрывает 
- мы просто не понимаем его язык. Предположение, что сон может что-то скрывать 
зиждется на антропоморфической иллюзии. Ни одному филологу не придет в голову, 
что кусок текста на санскрите или клинописная табличка что-то скрывает. В 
Талмуде есть очень мудрое замечание, гласящее: в самом сне заключено и его 
толкование. Сон сам по себе закончен и целостен, и если думать, что он прячет 
нечто позади себя или в себе самом, то это значит просто не понимать его как 
таковой. 
Поэтому, имея дело с тем или иным сном, прежде всего говоришь себе: „Здесь я не 
понимаю ни слова". Я всегда приветствую это чувство некомпетентности, так как 
знаю, что придется проделать большую работу, чтобы понять его. Итак, что же я 
делаю. Я пользуюсь филологическим методом и логическим принципом, называемым 
амплификацией. Это не более чем простые поиски параллелей. К примеру, при 
встрече с редким словом, ранее не попадавшимся, вы пытаетесь найти параллельные 
куски текста, где это слово также появляется. 
Так мы учимся читать иероглифы, клинопись; аналогично можно научиться читать 
сны. 
Как я нахожу контекст? Здесь необходимо следовать принципу ассоциативного 
эксперимента. Вот сны мужчины, в которых фигурирует простой деревенский дом. 
Могу ли я знать, с чем связан простой крестьянский дом в мышлении этого 
человека? Конечно, нет, да и как я могу знать? Знаю ли я, что простой 
деревенский дом означает для него в общем? Тоже нет. Следовательно, я прямо 
спрашиваю: „Каким образом эта вещь могла возникнуть в поле вашего сознания?" -