нескольких свидетельств уже недостаточно, чтобы уникальное событие 
представилось абсолютно достоверным. Достаточно вспомнить о печально известной 
ненадежности показаний очевидцев. В этих обстоятельствах мы должны установить, 
является ли внешне уникальное событие действительно уникальным в свете 
накопленных нами знаний, и не имело ли место подобное событие где-либо еще. 
Здесь, с психологической точки зрения, огромную роль играет consensus omnium 
(согласие всех), хотя с эмпирической точки зрения оно выглядит несколько 
сомнительно, поскольку только в исключительных случаях consensus omnium 
действительно оказывается полезным при установлении фактов. Эмпирик не оставит 
его без внимания, но и полагаться на него не станет. Абсолютно уникальные и 
эфемерные события, существование которых мы никак не можем ни доказать, ни 
опровергнуть, не могут быть объектом эмпирической науки; редкие события вполне 
могут быть таковыми, при условии наличия достаточного количества достоверных 
индивидуальных свидетельств. Так называемая возможность таких событий не имеет 
никакого значения, поскольку критерий возможности в каждом веке базируется на 
рационалистических предположениях данного века. Не существует никаких 
"абсолютных" законов природы, к авторитету которых можно было бы воззвать, 
защищая собственные предубеждения. Самое большее, чего мы можем требовать - это 
как можно большее количество индивидуальных наблюдений. Если это количество, 
рассмотренное под статистическим углом зрения, оказывается в пределах ожидаемой 
случайности, то тогда мы имеем статистическое доказательство того, что речь 
идет о случайности; но это не значит, что у нас есть какое-либо объяснение. Мы 
просто имеем дело с исключением из правила. Например, когда количество 
симптомов, указывающих на комплекс, оказывается ниже вероятного числа 
расстройств, которое можно ожидать во время ассоциативного эксперимента, то это 
не является основанием для предположения, что комплекса не существует. Тем не 
менее, в былые времена это не мешало рассматривать реакции расстройств как 
чистую случайность.2
822 Хотя, как и в биологии, мы входим в сферу, где причинные объяснения 
зачастую представляются совершенно неудовлетворительными - даже практически 
невозможными - мы здесь будем заниматься не проблемами биологии, а скорее 
вопросом возможности существования какого-то общего поля, где беспричинные 
события не только возможны, но и являются реальными фактами.
823 Что ж, в нашей жизни существует неизмеримо огромное поле, которое образует, 
так сказать, противовес царству причинности. Это мир случайности, в котором 
случайное событие кажется причинно не связанным с соответствующим фактом. 
Поэтому мы будем вынуждены несколько более внимательно изучить природу и саму 
идею случайности. С нашей точки зрения, случайности обязательно можно дать 
какое-нибудь причинное объяснение, и она называется "случайностью" или 
"совпадением" только потому, что ее причинность пока не прослежена. Поскольку 
внутри нас глубоко засела убежденность в абсолютной истинности причинного 
закона, мы считаем подобное объяснение случайности вполне адекватным. Но если 
принцип причинности только относительно истинен, то из этого вытекает 
следующее: хотя подавляющему большинству случайных совпадений можно дать 
причинное объяснение, все равно должны иметь место случаи, в которых не 
прослеживается никакая причинно-следственная связь. Поэтому перед нами стоит 
задача "просеять" случайные события и отделить беспричинные от тех, которым 
можно дать причинное объяснение. Вполне логично, что число причинно объяснимых 
событий будет куда большим, чем число тех, которые вызывают мысли о 
беспричинности, и поэтому невнимательный или предубежденный исследователь легко 
может проглядеть относительно редко встречающиеся беспричинные феномены. Как 
только мы начинаем заниматься проблемой случайности, тут же возникает железная 
необходимость в статистической оценке исследуемых событий.
824 Просеять эмпирический материал невозможно, не обладая критерием отбора. 
Каким образом мы сможем узнать какие из комбинаций событий являются 
беспричинными, если явно невозможно проверить причинность всех случайных 
происшествий? Ответ таков: беспричинное событие, скорее всего, можно ожидать 
там, где, при более внимательном рассмотрении, причинно-следственная связь, как 
оказывается, невозможна. В качестве примера я бы привел "дублирование случаев", 
феномен, хорошо известный любому врачу. Иногда "дублирование" бывает трое - и 
даже более кратным, на основании чего Каммерер3 может говорить о "законе серии" 
и приводит массу прекрасных его примеров. В большинстве таких случаев не 
существует даже отдаленной возможности причинно-следственной связи между 
совпадающими событиями. Например, когда я сталкиваюсь с тем, что номер моего 
трамвайного билета идентичен номеру купленного в тот же день билета в театр, а 
вечером мне звонят и в разговоре упоминают тот же самый номер, уже в качестве 
телефонного, тогда причинная связь между этими событиями представляется мне 
совершенно невозможной, хотя каждое из них в отдельности обладает своей 
причинностью. С другой стороны, я знаю, что случайные происшествия имеют 
тенденцию собираться в ацикличные группы - обязательно ацикличные, потому что в 
противном случае эти события были бы периодическими или регулярными, что по 
определению исключает случайность.
825 Каммерер утверждает, что хотя "цепочки"4 или последовательности случайных 
событий не являются результатом общей причины5, то есть являются беспричинными, 
они, тем не менее, являются выражением инертности - одного из свойств 
постоянства.6 Одновременность "появления двух или нескольких одинаковых вещей" 
он объясняет, как "имитацию".7 Здесь он противоречит самому себе, поскольку 
случайность не "выносится за пределы царства объяснимых вещей"8, но, как и 
следовало ожидать, является его частью и может быть сведена, если не к общей 
причине, то, по крайней мере, к нескольким причинам. Его концепции "серии",