Эрифию на корабле Гелиоса. 
Там он убивает сторожа-великана Эвритиона (Хумбаба в эпосе Гильгамеша, символ 
отца), а затем и тройственного Гериона (чудовище с фаллической либидинозной 
символикой), при чем ударом стрелы ранит даже Геру, поспешившую на помощь 
Гериону. После этого он похищает быков. Труднодостижимая драгоценность 
находится тут в такой среде, которая по ясности не оставляет желать ничего 
лучшего. Геракл подобно солнцу идет навстречу смерти, он опускается в лоно 
матери (западное море); однако он преодолевает libido, направленную на мать, и 
возвращается с чудесными быками, т. е. вновь обретает свою libido, жизнь и 
несметное богатство. Ту же самую мысль мы находим в похищении золотых яблок 
Гесперид, защищаемых стоглавым драконом. Побеждение
Цербера также не трудно понять в смысле побеждения смерти, благодаря 
проникновению в мать (подземный мир). Чтобы прийти к супруге своей Дейанире, 
ему приходится выдержать ужасную борьбу с водяным богом Ахелоем (с матерью). 
Однако перевозчик Несс (кентавр) производит насилие над его Дейанирой. Своими 
солнечными стрелами Геракл убивает этого врага. Но, умирая, Несс дает Дайанире 
совет — сохранить его ядовитую кровь для любовных чар. В припадке неистовства 
Геракл убивает Ифита; когда дельфийский оракул в наказание отказывает ему в 
прорицании, он. даже поднимает руку на священный треножник. Тогда дельфийский 
оракул приговаривает его к рабству у царицы Омфалы, которая превращает его в 
совершенного ребенка. После этого Геракл возвращается домой к Дейанире, которая 
посылает ему навстречу отравленную шкуру Несса (змея Изиды); эта шкура тотчас 
же сростается с его кожей, так что он напрасно силится сорвать ее (сбрасывание 
кожи стареющего солнце-бога, змея, как символ новой юности). После этого Геракл 
восходит на костер, для того, чтобы в качестве феникса сам себя сжечь, т. е. 
вновь возродиться из своего собственного яйца. Никто не решился принести бога в 
жертву, за исключением юного Филоктета. За это филоктет обрел солнечные стрелы 
и миф о libido возобновился с этим Горусом.
41 Ср. Геракла и Омфалу.
42 Ср. также упреки, которые Гильгамеш делает по адресу Иштар.
43 Пациентка госпожи Шпильрейн также болеет от “змеиного яда”. (Jahrbuch III, 
стр. 385.)
44 Совершенно интровертированная пациентка госпожи Шпильрейн (Jahrbuch III, стр.
 336) пользуется сходными образами; она говорит о “скованности души на кресте”, 
о “каменных изваяниях”, которых нужно “освободить”.
Я указываю тут еще и на то, что вышеприведенные символизмы являются прекрасными 
примерами для “функциональной категории”, о которой говорит Зильберер; они 
описывают состояние интроверсии.
45 В. Гурлитт (W. Gurlitt) говорит: “Несение быка есть одна из самых тяжелых 
боевых игр, которые Митра совершает во имя спасения человечества; если 
дозволено сравнение малого с великим, то можно сказать, что это соответствует 
несению креста Иисусом Христом.” Я считаю, что такое сравнение вполне допустимо.
 Пора бы, кажется, пройти тещ временам, когда мы высокомерно, как настоящие 
варвары, свысока смотрели на чужих богов. А между тем мы еще далеко не 
преодолели этого предрассудка.
46 Интересный вклад к разрешению вопроса о символе несения креста мы находим у 
Робертсона (Evang. Myth. стр. 130): Самсон нес столпы от врат Газы и умер между 
колоннами в зале филистимлян. Точно так же и Геракл, согбенный под бременем 
своих столпов, донес их до того места (Гадес), где он, по сирийской версии этой 
легенды, и умер. (Геркулесовы столпы — это тот западный пункт, где солнце 
погружается в море.) “На древних памятниках искусства Геракл действительно 
изображен несущим под мышками два столпа, и при этом так, что они как раз 
образуют крест; быть может, пред нами первоисточник мифа об Иисусе, несущем 
свой собственный крест на место казни. Удивительно то, что трое синоптиков 
замещают Иисуса-крестоносца человеком по имени Симон из Киренеи. Киренея 
находится в Ливии, а Ливия, как известно по легенде, была местом одного из 
гераклитовых подвигов, а именно несения им столпов; а Симон (Симеон) — есть 
ближайшая греческая форма для Самсона — имя, которое, быть может, в переводе с 
еврейского языка произносилось по-гречески Симеон. В Палестине же Симон, Семо 
или Сем было действительно именем одного бога, а именно древнего солнце-бога 
Семеша, который, со своей стороны, отожествлялся с Ваалом; из этого-то 
последнего мифа несомненно и возник миф о Самсоне; бог Симон пользовался в 
Самарии особенным почитанием.” Крест Геракла может быть солнечным колесом, 
которое греки символически изображали в форме креста. Солнечное колесо на 
барельефе малого Метрополиса в Афинах имеет даже вид креста, весьма похожий на 
мальтийский крест. (См. Thiele: Antike Himmelsbilder, 1898, стр. 59.)
47 На символику смерти, так часто возникающую в сновидениях, особенное внимание 
обратил Штекелъ (Sprache des Traumes, стр. 317 и д.).
48 Ср. вышеприведенную сцену