я линия 
на кривой соответствует более высоким пикам из первого сна, о которых сновидец 
думал, что они посильны для него. 
Но сон предупреждает, что Герой не должен быть таким глупым, как машинист, 
давший полный пар, когда хвост состава еще не вышел из поворота. А это как раз 
то, о чем мы всегда забываем; забываем, что сознание - всего лишь поверхность, 
лишь авангард нашего психического существования. Голова - только один конец, а 
за ним, за авангардом-сознанием - длинный хвост колебаний, слабостей, 
комплексов, предрассудков и унаследованных качеств. Мы же почти всегда 
принимаем решение без учета факторов прошлого. И порой сходим с рельс. 
Я всегда говорю, что наша психология тащит за собой длинный хвост, как у 
ящерицы, заключающий в себе всю историю индивидуального рода, нации, Европы и 
всего человечества. Мы всегда всего лишь люди и не должны забывать, что несем 
свою ношу, все бремя человеческого. Будь у нас только головы, мы были бы как 
ангелы, у которых голова да крылья, и, конечно, ангелы могут делать все, что 
хотят, ибо не имеют тела, обязывающего ходить только по земле. Нужно еще 
отметить, что хитроумное движение состава напоминало змею. Это важно, и, скорее,
 не для сновидца, а для интерпретатора. Сейчас мы увидим почему. 
Следующий сон - завершающий цикл и решающий в нем. Необходимы некоторые 
пояснения. В этом сне мы встречаемся с необычным животным - наполовину ящерицей,
 наполовину крабом. Перед тем, как приступить к деталям, необходимо сказать о 
методе работы над осмыслением сновидения. Как вы знаете, существуют различные 
точки зрения и множество ложных путей к пониманию снов. 
Метод свободных ассоциаций в этом случае представляется весьма сомнительным, 
что показывает опыт. Свободные ассоциации показывают и означают, что перципиент 
открыт любому количеству и виду ассоциаций, а они, естественно, ведут к его 
комплексам. Но если, как вы понимаете, я не хочу знать комплексов моих 
пациентов. Положим, мне это интересно, и я хочу знать, что сны обязаны сказать 
о комплексах, а не что есть комплексы. И я хочу знать, что человеческое 
бессознательное делает с его комплексами. Для чего он готовит сам себя. Это то, 
что я вычитываю из снов. При использовании метода свободных ассоциаций я не 
нуждался бы в снах как таковых. Я достал бы знаковую доску, например „Дорожка к 
тому-то и тому-то", дал бы клиентам свободно поразмышлять, и они непременно 
привели бы меня к своим комплексам. Сядьте в венгерский или русский поезд, 
взгляните на диковинные знаки на непонятном языке, и вы сможете проследить все 
свои комплексы. 
Моя цель иная - не знать комплексов, но знать, что есть сон. Поэтому я 
рассматриваю сновидение как некий текст, который не совсем понимаю, скажем, на 
латинском, греческом или санскрите. Какие-то слова мне неизвестны или сам текст 
фрагментарен; я использую обычный метод, который применяет любой филолог при 
чтении подобного текста. Идея заключается в том, что сам сон ничего не скрывает 
- мы просто не понимаем его язык. Предположение, что сон может что-то скрывать 
зиждется на антропоморфической иллюзии. Ни одному филологу не придет в голову, 
что кусок текста на санскрите или клинописная табличка что-то скрывает. В 
Талмуде есть очень мудрое замечание, гласящее: в самом сне заключено и его 
толкование. Сон сам по себе закончен и целостен, и если думать, что он прячет 
нечто позади себя или в себе самом, то это значит просто не понимать его как 
таковой. 
Поэтому, имея дело с тем или иным сном, прежде всего говоришь себе: „Здесь я не 
понимаю ни слова". Я всегда приветствую это чувство некомпетентности, так как 
знаю, что придется проделать большую работу, чтобы понять его. Итак, что же я 
делаю. Я пользуюсь филологическим методом и логическим принципом, называемым 
амплификацией. Это не более чем простые поиски параллелей. К примеру, при 
встрече с редким словом, ранее не попадавшимся, вы пытаетесь найти параллельные 
куски текста, где это слово также появляется. 
Так мы учимся читать иероглифы, клинопись; аналогично можно научиться читать 
сны. 
Как я нахожу контекст? Здесь необходимо следовать принципу ассоциативного 
эксперимента. Вот сны мужчины, в которых фигурирует простой деревенский дом. 
Могу ли я знать, с чем связан простой крестьянский дом в мышлении этого 
человека? Конечно, нет, да и как я могу знать? Знаю ли я, что простой 
деревенский дом означает для него в общем? Тоже нет. Следовательно, я прямо 
спрашиваю: „Каким образом эта вещь могла возникнуть в поле вашего сознания?" - 
или, другими словами, каков подтекст, каково ментальное клише, в которое данный 
термин (данное понятие) „простой крестьянский" дом впечатан? И он может 
ответить вам нечто весьма удивительное. 
К примеру, кто-то говорит „вода". Могу ли я знать, что имеется в виду? 
Разумеется, нет. Я ставлю текстовое или сходное слово как вопрос и получаю 
ответ „зеленая". А другой скажет Н20, что совершенно другое. Третий скажет 
„быстросеребристая" или „самоубийство". Каждый раз я узнаю словесную ткань или 
образ в нее впечатанный. Это и есть амплификация. 
Разумеется, здесь необходимо упомянуть о заслуге Фрейда, который создал саму 
постановку проблемы сновидений и позволил нам к ней подойти в прямом смысле 
слова. Согласно его идее, сон есть искаженное представление (репрезентация) 
скрытого несовместимого желания, несогласуемого с сознательной установкой, в 
силу чего оно цензурируется, т. е. искажается, чтобы сознание его не узнало. В 
то же время это скрытое желание не дает себе умереть и стремится проявиться во 
что бы то ни стало. И затем Фрейд сам говорит: „Дайте нам преодолеть это 
искажение; будем естественны, оставим свои искаженные тенденции и позволим 
ассоциациям течь свободно, тогда-то мы и придем к своим естественным событиям, 
а именно к комплексам". Это совершенно иная точка зрения относительно моей, 
Фрейд ищет комплексы, я - нет. В этом-то и вся разница. Я ищу то, ч