значает "home"-дом, а слог "brеch" - "break", 
то есть порывать), но поскольку ему не удается сделать это, он снова, как и в 
первом сне, теряет ориентацию и вынужден спрашивать дорогу.
 Сны уравновешивают с большей или меньшей точностью состояния ума, характерные 
для сновидца во время бодрствования. Романтический женственный образ 
осознанного идеала Генри балансируется появлением во сне странных женоподобных 
животных. Инстинктивное начало в Генри передается чем-то женственным.
 Лес представляет область подсознания - темное место, где обитают животные. 
Сначала появляется, но лишь на мгновение, косуля - символ женской застенчивости,
 пугливости, невинности. Затем Генри видит трех животных со странной, 
отталкивающей внешностью. Они, вероятно, представляют неструктурированную 
инстинктивность-этакую мешанину из инстинктов, содержащую сырье для дальнейшего 
развития. Их необычность в том, что они практически безлики, а значит, лишены 
малейших проблесков сознания. У многих людей свинья ассоциируется с грязной 
сексуальностью. (Цирцея, например, превращала мужчин, возжелавших ее, в свиней).
 Собака может ассоциироваться с верностью, хотя и с распущенностью тоже-из-за 
неразборчивости в выборе партнеров. А кенгуру всегда олицетворяет материнство и 
нежную заботу о детенышах.
 Эти животные представляют лишь зачаточные черты личности, да и то беспорядочно 
перемешанные. "Исходный материал" в алхимии часто символизировался такими 
сказочными чудовищами - гибридами различных животных. С точки зрения психологии 
они, видимо, символизируют первоначальное состояние полного отсутствия сознания,
 из которого зарождается индивидуальное эго, начиная свое развитие к зрелости.
 Боязнь чудовищ у Генри проявляется в попытке придать им видимость безвредности.
 Он хочет убедить себя, что они лишь люди, нарядившиеся, как он в детстве, на 
маскарад. Его беспокойство естественно. Человек, обнаруживающий внутри себя 
таких чудищ, олицетворяющих отдельные черты своего подсознания, имеет основания 
для страха.
 Другой сон также свидетельствует о страхе Генри перед глубинами подсознания.
 "Я - юнга на паруснике. Как это ни странно, паруса наполнены, несмотря на 
абсолютный штиль. Моя задача - держать трос, крепящий мачту. Довольно странно, 
что ограждение палубы - это стена, покрытая каменными плитами. Все это 
сооружение лежит точно на границе между водой и одиноко плывущим парусным 
судном. Я крепко держусь за трос (не за мачту), мне запрещено смотреть на воду".

 В этом сне Генри находится в психологически пограничной ситуации. Ограждение 
защищает его и закрывает ему обзор. Ему запрещено смотреть в воду (где он может 
обнаружить неизвестные силы). Все эти образы отражают его сомнения и страх.
 Человек, испытывающий, подобно Генри, страх перед посланиями из глубин своего 
"я", так же боится женского начала в самом себе, как и реальных женщин. То, 
очарованный, он стремится к женщине, то, напуганный, спешит исчезнуть, чтобы не 
стать се "жертвой". Он не осмеливается показать возлюбленной (то есть 
идеализированному партнеру) свою животную сексуальность. Как типичное следствие 
привязанности к матери, Генри испытывает сложность общения с одной и той же 
женщиной как в эмоциональном, так и в чувственном плане. Его сны приносят 
неоднократные свидетельства его желания освободиться от этой дилеммы. В одном 
сновидении он был "монахом, выполняющим секретное задание". В другом - 
инстинкты заманили его в публичный дом:
 "Вместе с сослуживцем по воинской части, имеющим опыт по части любовных 
похождений, я оказался в незнакомом городе на темной улице в очереди перед 
каким-то домом. Вход был только для женщин, поэтому в фойе мой друг надел 
небольшую карнавальную женскую маску и поднялся наверх по лестнице. Возможно, я 
сделал то же самое, но отчетливо не помню".
 Решение, предлагаемое этим сном, возможно, и удовлетворит любопытство Генри, 
но только ценой обмана. Как мужчине, ему не хватает храбрости войти в дом, 
который является, судя по всему, борделем. Только избавившись от 1 своего 
мужского начала, он может заглянуть в этот мир, запретный для его сознания. Сон,
 однако, не говорит нам о том, решился ли Генри войти. Он еще не преодолел свою 
скованность-понятная неудача, если принять во внимание возможные последствия от 
посещения подобного заведения.
 Приведенный сон, на мой взгляд, указывает на гомоэротичсскую 
предрасположенность Генри: ему кажется, что женская маска сделала бы его 
привлекательным для мужчин. Эта гипотеза подтвердилась следующим сном:
 "Я увидел себя снова мальчиком пяти или шести лет. Мой друг тех дней 
рассказывает, каким непристойным делом он занимался с директором завода. Мой 
друг положил свою правую руку на пенис этого мужчины, чтобы погреть его и 
одновременно погреть собственную руку. Директор был близким другом моего отца, 
которого я обожал за широту взглядов и разносторонность его натуры. Но мы 
смеялись над ним, как над "вечным юношей"".
 Для детей такого возраста эротическая игра гомосексуальной направленности - 
обычное явление. То, что Генри до сих пор возвращается к ней во сне, 
свидетельствует о сопряженности у него подобных влечений с чувством вины и, 
следовательно, о сильном их подавлении. Все это связано с его глубоко лежащим 
страхом крепко "привязаться" к какой-либо женщине. Другой сон и вызванные им 
ассоциации наглядно демонстрируют этот конфликт
 "Я принимаю участие в свадебной церемонии незнакомой пары. Утром небольшой 
свадебный кортеж возвращается с празднества - молодожены, шафер и подружка 
невесты; они входят в большой двор, где я жду их. Мне показалось, что молодые 
уже поссорились, и свидетели тоже. В конце концов они нашли выход - мужчины и 
женщины уходят порознь".
 Генри пояснял: "Вы видите здесь войну полов, как ее описывает Жироду