членами семьи. Любая идентификация с лицами складывается на этом пути. 
Идентификация всегда преследует такую цель: усвоить образ мысли или действия 
другого лица для того, чтобы достигнуть этим какой-нибудь выгоды, или устранить 
какое-нибудь препятствие, или разрешить какую-нибудь задачу.
   18. Идея. В данном труде я иногда пользуюсь понятием «идея» для обозначения 
известного психологического элемента, имеющего близкое отношение к тому, что я 
называю образом (см.). Образ может быть личного или безличного происхождения. В 
последнем случае он является коллективным и отличается мифологическими 
свойствами. Тогда я обозначаю его как изначальный или первичный (исконный) 
образ. Но если образ не имеет мифологического характера, то есть если он лишен 
созерцаемых черт и является просто коллективным, тогда я говорю об идее. Итак, 
я употребляю слово идея для выражения смысла, заключенного в изначальном образе,
 смысла, абстрагированного от конкретики этого образа. Поскольку идея есть 
абстракция (см.), постольку она представляет собой нечто производное или 
развившееся из более элементарного, она является продуктом мышления. В таком 
смысле — чего-то вторичного и производного — идею понимает Вундт /101- Bd.7. S.
13/ и другие.
   Но поскольку идея есть не что иное, как формулированный смысл изначального 
образа, в котором этот смысл был уже символически представлен, постольку идея, 
по своей сущности, не есть нечто выведенное или произведенное, но с 
психологической точки зрения она имеется налицо априори, как данная возможность 
мысленных связей вообще. Поэтому идея по существу (не по своей формулировке) 
есть априори существующая и обусловливающая величина. В этом смысле идея у 
Платона есть первообраз вещей, в то время как Кант определяет ее как архетип 
(Urbild) всего практического употребления разума, трансцендентное понятие, 
которое, как таковое, выходит за пределы возможности опыта /102/, понятие 
разума, «предмет которого совсем не может быть найден в опыте». /103- Т.2. С.
64/ Кант говорит: «Хотя мы и должны сказать о трансцендентальных понятиях 
разума: они суть только идеи, тем не менее нам ни в коем случае не следует 
считать их излишними и ничтожными. Ибо даже если ни один объект не может быть 
этим определен, все же они могут в основе и незаметно служить рассудку каноном 
для его распространенного и согласного с собой употребления, причем хотя он не 
познает этим никакого предмета более, чем он познал бы по своим понятиям, но 
все же в этом познании он руководится лучше и дальше. Не говоря уже о том, что, 
может быть, они делают возможным переход от понятий природы к практическим 
понятиям и, таким образом, могут доставить самим моральным идеям опору и связь 
со спекулятивными познаниями разума». /102/
   Шопенгауэр говорит: «Итак, я понимаю под идеей каждую определенную и твердую 
ступень объективации воли, поскольку воля есть вещь в себе и потому чужда 
множественности; эти ступени, конечно, относятся к определенным вещам, как их 
вечные формы или их образцы». /86- Т.1. §25/
   У Шопенгауэра идея, правда, созерцаема, ибо он понимает ее совершенно в том 
же смысле, в каком я понимаю изначальный образ; все же она непознаваема для 
индивида, она открывается только «чистому субъекту познания», поднявшемуся над 
велением и индивидуальностью. /86- Т.1. §49/
   Гегель совершенно гипостазирует идею и придает ей атрибут единственно 
реального бытия. Она есть «понятие, реальность понятия и единство обоих». 
[Гегель. Эстетика. I, 138] Идея есть «вечное порождение». [Гегель. Логика III. 
С.242 f] У Лассвица идея есть «закон, указывающий то направление, в котором наш 
опыт должен развиваться». Она есть «достовернейшая и высшая реальность». У 
Когена идея есть «самосознание понятия, «основоположение бытия».
   Я не хочу увеличивать число свидетельств в пользу первичной природы идеи. 
Достаточно и приведенных ссылок для того, чтобы показать, что идея понимается и 
как величина основополагающая и наличная априори. Это последнее качество она 
получает от своей предварительной ступени, от изначального, символического 
образа (см.). Вторичная же ее природа абстрактности и производности появляется 
от рациональной обработки, которой изначальный образ подвергается для того, 
чтобы быть приспособленным к рациональному употреблению. Так как изначальный 
образ есть психологическая величина, всегда и всюду самобытно возникающая, то в 
известном смысле то же самое можно сказать и об идее; однако идея в силу ее 
рациональной природы гораздо более подвержена изменению при помощи 
обусловленной влиянием времени и обстоятельств рациональной обработки, которая 
дает ей различные формулировки, всегда соответствующие духу данного времени. 
Некоторые философы приписывают идее, ввиду ее происхождения от изначального 
образа, трансцендентное свойство; но, собственно говоря, такое свойство присуще 
не идее, как я ее понимаю, а, скорее, изначальному образу, ибо ему присуще 
свойство безвременности потому, что он от века и повсюду придан человеческому 
духу в качестве его интегрирующей составной части. Свое качество 
самостоятельности идея также заимствует у изначального образа, который никогда 
не делается, но всегда имеется налицо и сам из себя вступает в восприятие, так 
что можно было бы даже сказать, что он сам собой стремится к своему 
осуществлению, ибо он ощущается нашим духом как активно определяющая потенция. 
Впрочем, такое воззрение не всеобще; оно, вероятно, зависит от установки (см. 
главу VII).
   Идея есть психологическая величина, определяющая не только мышление, но, в 
качестве практической идеи, и чувство. Правда, я в большинстве случаев 
пользуюсь термином «идея» лишь тогда, когда говорю об определении мышления у 
мыслящего; но точно так же я говорил бы об идее и при определении чувств у 
чувствующего. Напротив, терминологически уместно говорить об определении 
изначальным образом, когда речь идет об априорном определении