рамки своей культуры. Их поведение,
 присущая им манера общения и манера одеваться, их пристрастия по отношению к 
еде мало чем отличаются от поведения, вкусов и пристрастий их сограждан. Но по 
сути своей эти люди неконвенциональны; их ни за что не назовешь элегантными, 
изящными, модными или шикарными. 
Причина этому кроется в том, что они не придают большого значения внешней 
стороне явлений; нравы, обычаи и законы, принятые в обществе не то чтобы не 
вызывают у них раздражения или сопротивления – скорее они не задумываются о них,
 относятся к этим установлениям так же, как к правилам дорожного движения, 
видят в них лишь средство, помогающее жить в мире со своим окружением. Здесь 
вновь обнаруживается их склонность принимать сложившийся порядок вещей, конечно,
 в том случае, если этот порядок не противоречит их принципам и убеждениям. 
Мода, стиль прически, формы вежливости – все эти вещи несущественны для них, 
они не затрагивают их моральных принципов и потому эти люди не считают нужным 
оспаривать их, они готовы подчиниться им с добродушной ухмылкой. 
Эта терпимость ни в коем случае не означает слепого отождествления с нравами и 
обычаями культуры. Смирение самоактуализирующегося человека поверхностно и не 
затрагивает сущностных аспектов его личности. Самоактуализирующийся человек 
подчиняется принятым в обществе нормам поведения только потому, что так ему 
проще жить, он не желает тратить силы на борьбу с несущественными, 
второстепенными вещами. Но если вдруг та или иная условность становится 
обременительной для него, если она потребует от него перешагнуть через себя, 
предъявит права на его силы или время, он сбросит с себя маску приличий как 
стесняющий его сюртук, и мы со всей очевидностью обнаружим, насколько 
поверхностна была его конвенциональность. 
2. Ни одного из своих испытуемых я бы не назвал революционером или бунтарем. 
Юношеская потребность в ниспровержении существующего порядка вещей либо вовсе 
не свойственна самоактуализирующимся людям, либо давно изжита ими. Они не 
сжимают кулаки и не требуют немедленных перемен, они не брюзжат по поводу 
несовершенства общественного устройства, хотя те или иные проявления 
несправедливости глубоко возмущают их. Один из моих испытуемых в юности был 
настоящим бунтарем, он был одним из зачинателей профсоюзного движения (в те 
времена это было очень опасное занятие), но в конце концов преисполнился 
отвращением к любым проявлениям революционности. Осознав, что в наше время и в 
условиях нашей культуры социальные реформы не могут быть осуществлены в 
одночасье, что это вопрос медленного, постепенного развития общества, он 
посвятил себя преподавательской деятельности. Позицию других моих испытуемых 
можно охарактеризовать как спокойную, трезвую озабоченность вопросами 
социального благоустройства. Эти люди, признавая желательность и необходимость 
перемен в социальном устройстве общества, понимают также, что оно требует 
времени. 
Это ни в коем случае не означает, что они пассивны. Когда они видят, что 
перемены возможны, когда конкретная ситуация требует от них решительных и 
мужественных действий, они не будут сидеть сложа руки. Их нельзя назвать 
радикалами в обычном понимании этого слова, но я полагаю, что они легко могут 
стать таковыми. Во-первых, это, как правило, высокоинтеллектуальные люди, 
практически каждый из них готов возложить на себя некую миссию, каждый из них 
склонен совершить и совершает важные и значительные дела, способствующие 
исправлению и переустройству мира. Во-вторых, эти люди – реалисты, они трезво 
смотрят на жизнь и не пойдут на бессмысленные жертвы Однако в критических 
ситуациях они способны пожертвовать любимым делом и заняться активной 
общественной деятельностью, – примером тому служат организаторы антифашистского 
движения в нацистской Германии и лидеры Сопротивления во Франции. У меня 
складывается впечатление, что эти люди не против борьбы как таковой, они не 
приемлют борьбу бессмысленную и неэффективную. 
Хочу высказать еще одно соображение, которое отчасти сможет объяснить 
"безмятежность" самоактуализирующихся людей. Дело в том, что они очень любят 
жизнь и все радости, связанные с ней. А жизнелюбие просто несовместимо с 
бунтарством и участием в повстанческих движениях, которые требуют от человека 
полного самоотречения. Похоже, что эти люди не находят для себя возможным 
пожертвовать удовольствиями, дарованными им жизнью, во имя абстрактных идей и 
гипотетических благ. В юности многие из них участвовали в тех или иных 
общественных движениях, активно выражали свое недовольство, протестовали против 
существующего порядка вещей, требовали радикальных реформ, но с возрастом 
постепенно поняли, что на скорые перемены рассчитывать не приходится. 
Самоактуализирующиеся люди спокойно и добродушно принимают культуру, в которой 
они живут, и ежедневно трудятся во имя ее совершенствования. Они не 
противопоставляют себя обществу и не пытаются бороться с ним, они чувствуют 
себя частью этого общества и стараются сделать его лучше. 
3. Разговаривая со своими испытуемыми, я обнаружил, что практически каждому из 
них свойственна некоторая доля отстраненности от окружающей его культуры, и эта 
отстраненность особенно наглядно проявлялась в ходе бесед об американской 
культуре, когда мы пытались сравнить ее с другими культурами мира. Эти люди 
рассуждали о взрастившей их культуре так, словно не принадлежали к ней, их 
отношение нельзя было назвать ни позитивным, ни негативным. Они одобряли в ней 
то, что казалось им хорошим, правильным, позитивным, и критиковали то, что 
считали плохим. Одним словом, они проявляли способность к беспристрастной 
оценке культуры, они стремились выявить ее положительные и отрицательные черты 
и, только сопоставив различные ее аспекты, выносили свое суждение о ней. 
Ясно, что такого рода отстраненность в корне отличается от так называемого 
этноцентризма, проявления которого обнаруживаются, например, у людей 
авторитарного склада, который предполагает не только абсолютн