рудно,   но  что  нужно  продолжать
пробовать.  Я  пробовал три раза, и каждый раз я  отвлекался
чем-то.  Дон  Хуан очень упорно тряс мою голову каждый  раз.
Наконец,  я заметил, что мой ум и мои глаза  сфокусировались
на  воде; несмотря на ее движение я погрузился в  наблюдение
текучести.  Вода стала несколько другой. Она, казалось, была
тяжелее  и однообразнее бледно-зеленой. Я мог заметить  рябь
при  ее движении. Рябь была чрезвычайно отчетливой. А затем,
внезапно,  у  меня появилось ощущение, что я смотрел  не  на
массу  движущейся  воды,  а на картину воды; я  видел  перед
своими  глазами  застывший  кусок текущей  воды.  Рябь  была
неподвижной. Я мог рассмотреть каждую частичку ее. Затем она
начала приобретать зеленую фосфоресценцию, и из нее медленно
истекал  какой-то густой туман зеленого цвета. Густой  туман
расходился  по  ряби  и,   когда   он  двигался,  ее  зелень
становилась  более  сверкающей,  до тех пор, пока  не  стала
ослепительным сиянием, которое покрыло все.
     Я  не знал, как долго я находился у канавы. Дон Хуан не
прерывал  меня.  Я был погружен в зеленое свечение  ряби.  Я
чувствовал, что оно все вокруг меня. Оно успокаивало меня. У
меня не было ни мыслей, ни чувств. Все, что у меня было, это
спокойное знание, знание о сверкающей, успокаивающей зелени.
     Чрезвычайный  холод  и  сырость было  следующей  вещью,
которую  я стал осознавать. Постепенно я осознал, что я  был
погружен  в канаву. В этот момент вода попала мне в нос, и я
закашлялся,  проглотив  ее. У меня в носу  был  раздражающий
зуд, и я несколько раз чихнул. Я встал и так сильно и звучно
зачихал,  что  даже  пукнул.  Дон  Хуан  захлопал  руками  и
расхохотался.
     Если тело пукает, то оно живое, - сказал он.
     Он показал мне следовать за ним, и мы пошли к его дому.
     Я  думал  о сохранении покоя. В некотором  отношении  я
ожидал,  что  я  буду в особом и мрачном настроении,  но,  в
действительности,  я не чувствовал усталости или меланхолии.
Я  чувствовал,  скорее,  жизнерадостность,  и  очень  быстро
сменил  свою одежду. Я стал насвистывать. Дон Хуан любопытно
посмотрел  на меня и притворился удивленным; он открыл рот и
выпучил  глаза. Его фигура была очень забавной, и я  смеялся
немного дольше, чем требовалось.
     - Ты шутишь, - сказал он и засмеялся очень сильно сам.
     Я  объяснил  ему, что я не хотел привыкать  к  мрачному
чувству  после употребления его курительной смеси. Я  сказал
ему,  что  после того, как он вытаскивал меня из  канавы  во
время  моих попыток встретить стража, я стал убежден, что  я
мог  "видеть",  если  я   пристально   смотрел  вокруг  меня
достаточно долго.
     -   В и д е н ь е   - это не смотрение и не  сохранение
покоя,  -  сказал  он.  -  в и д е н ь е    -  это  техника,
которую нужно изучать. Или, может быть, это техника, которую
некоторые из нас уже знают.
     Он всматривается в меня как будто, чтобы намекнуть, что
я был одним из тех, кто уже знал технику.
     -  Ты достаточно сильный, чтобы прогуляться? -  спросил
он.
     Я  сказал, что чувстсвовал себя прекрасно и что могу. Я
не  был  голоден, хотя я не ел весь день. Дон  Хуан  положил
хлеб  и несколько кусков сушеного мяса в рюкзак, вручил  его
мне и показал мне головой следовать за ним.
     - Куда мы идем? - спросил я.
     Он  указал  слабым  движением головы по  направлению  к
холмам.  Мы направлялись к тому же каньону, где было  водное
место,  но не вошли в него. Дон Хуан влез на скалы справа от
нас,  у  самого устья каньона. Мы поднялись на холм.  Солнце
было  почти  на горизонте. Был умеренный день, но  мне  было
жарко и я задыхался. Я едва мог дышать.
     Дон  Хуан  намного   опередил   меня   и  был  вынужден
остановиться,  чтобы  позволить мне догнать его. Он  сказал,
что  я  был в ужасном физическом состоянии и что,  возможно,
было  неблагоразумно  вообще  идти дальше. Он  позволил  мне
отдохнуть около часа. Он выбрал гладкий, почти круглый валун
и  велел  мне лечь там. Он расположил мое тело на камне.  Он
велел  мне выиянуть руки и ноги и опустить их свободно.  Моя
спина  слегка изогнулась и шея расслабла, так что моя голова
также  свободно  повисла. Он оставил меня в  этом  положении
примерно  на  пятнадцать минут. Затем он велел  мне  открыть
живот.  Он  заботливо  отобрал  какие-то ветки  и  листья  и
наложил  их  на мой голый живот. Я  почувствовал  мгновенную
теплоту  во всем моем теле. Дон Хуан затем взял меня за ногу
и  поворачивал меня до тех пор, пока моя голова не оказалась
к юго-востоку.
     -