| |
ым. Я сказал ему, что, мне кажется, я
еще недостаточно долго держал трубку просто в руках. Но он
сказал, что мне осталось мало времени учиться и мне придется
пользоваться трубкой вскоре.
Он вынул трубку из ее футляра и погладил ее. Я сел на
пол рядом с ним и отчаянно пытался заболеть и спасовать,
сделать все, что угодно, чтобы избежать этого неизбежного
круга.
В комнате было почти темно. Дон Хуан зажег керосиновую
лампу и поставил ее в угол. Обычно лампа поддерживала в
комнате относительную полутьму, и ее желтоватый свет всегда
успокаивал.
На этот раз, однако, свет казался тусклым и необычайно
красным, он нервировал. Дон Хуан развязал свой мешок со
смесью, не снимая его с тесьмы, накинутой на шею. Он поднес
трубку к себе вплотную, взял ее внутрь рубашки и положил
немного смеси в чашечку трубки. Он велел мне наблюдать,
указав, что, если сколько-то смеси просыплется, то она
попадет к нему за рубашку.
Дон Хуан наполнил чашечку, затем завязал мешочек одной
рукой, держа трубку в другой. Он поднес небольшое глиняное
блюдо, дал его мне и попросил принести угольков снаружи. Я
пошел за дом и, взяв несколько углей из печки, вернулся
назад. Я чувствовал глубокое любопытство.
Я сел рядом с доном Хуаном и подал ему блюдо. Он
взглянул на него и заметил, что угли слишком большие. Он
хотел поменьше, которые войдут внутрь чашечки трубки. Я
пошел назад к печке и взял то, что требовалось. Он взял
новое блюдо углей и поставил его перед собой.
Он сидел со скрещенными ногами. Взглянув на меня
уголком глаза, он наклонился вперед так, что его подбородок
почти коснулся углей. Он держал трубку в левой руке и
исключительно быстрым движением правой руки схватил пылающий
уголек и положил его в чашечку трубки. Затем он снова сел
прямо. Держа трубку обеими руками, он поднес ее к губам и
три раза пыхнул дымом. Он протянул руки ко мне и
повелительным шепотом сказал, чтоб я взял трубку в руки и
курил.
На секунду мне пришла мысль отказаться от трубки и
убежать, но дон Хуан вновь потребовал, все еще шепотом,
чтобы я взял трубку и курил.
Я взглянул на него. Его глаза были фиксированы на мне,
но его взгляд был дружеским, понимающим. Было ясно, что я
сделал выбор давным-давно, и здесь нет выбора - только
делать то, что он сказал.
Я взял трубку и чуть не уронил ее. Она была горячей. Я
приложил ее ко рту с исключительной осторожностью, так как я
воображал, что ее жар будет невыносим на моих губах. Но я
совсем не почувствовал жара.
Дон Хуан велел мне вдохнуть. Дым затек ко мне в рот и,
казалось, циркулировал там. Он был тяжелый. Я чувствовал,
что как будто у меня полный рот дроби. Сравнение пришло мне
на ум, хотя я никогда не держал дроби во рту. Дым был
подобен ментолу, и во рту у меня внезапно стало холодно. Это
было освежающее ощущение.
- Еще! Еще! - услышал я шепот дона Хуана.
Я почувствовал, что дым свободно просачивается внутрь
моего тела, почти без моего контроля. Мне больше не нужно
было подталкиваний дона Хуана. Механически я продолжал
вдыхать.
Внезапно дон Хуан наклонился и взял у меня из рук
трубку. Он вытряс пепел на блюдо с углями очень осторожно,
затем послюнил палец и покрутил им в чашечке, прочищая бока.
Несколько раз он продул мундштук. Я видел, как он положил
трубку обратно в ее чехол. Его действия привлекли мой
интерес.
Когда он почистил трубку и убрал ее, он уставился на
меня, и тут только я почувствовал, что все мое тело онемело
и стало ментолизированным. Все лицо отяжелело и челюсти
блестели. Я не мог удержать рот закрытым, но потока слюны не
было. Рот мой горел от сухости, и все же я не чувствовал
жажды. Я начал ощущать необычайное тепло по всей голове.
Холодный жар! Дыхание, казалось, разрывало ноздри и верхнюю
губу каждый раз, как я вдыхал. Но оно не обжигало. Оно жгло,
как кусок льда.
Дон Хуан сидел рядом со мной справа и, не двигаясь,
держал чехол с трубкой прижатым к полу, как бы удерживая его
силой. Мои ладони были тяжелыми. Мои руки ломило, они
оттягивали плечи вниз. Нос у меня тек. Я вытер его тыльной
стороной ладони, и моя верхняя губа была стерта. Я вытер
лицо и стер с него все мясо! Я таял! Я чувствовал себ
|
|
