и узких куска скалы.  Он
показал руками размер камней, которые требуются.
     Я  нашел  два  таких куска и вручил их  ему.  Дон  Хуан
положил  каждый  камень  в трещину  на  расстоянии  тридцати
сантиметров  один от другого. Поставил меня над ними лицом к
западу и велел проделать то же самое упражнение с их тенями.
     На  этот раз это было исключительно другим делом. Почти
сразу  я смог скосить глаза и воспринимать их индивидуальные
тени,  как  если  бы они были слиты в одну. Я  заметил,  что
процесс  смотрения   не   сближая   изображения   дает  одну
единственную  тень, необыкновенной глубины и прозрачности. Я
уставился  на  нее  пораженный. Каждая ямка в камне  на  том
участке,  куда  были  устремлены   мои   глаза,  была  четко
различима. И та составная тень, которая была наложена на эти
ямки, походила на пленку неописуемой прозрачности.
     Я не хотел моргать, боясь потерять изображение, которое
я  с  такой осторожностью удерживал. Наконец, глаза  у  меня
заболели,  и я вынужден был ими моргнуть, но я не потерял из
поля  зрения никаких деталей совершенно. В  действительности
то,  что  мои  глаза были смочены слезой, сделало  их  более
ясными.  Я  заметил  теперь,  что смотрю  как  будто  бы  из
неизмеримых  высот на мир, который я ранее никогда не видел.
Точно так же я заметил, что могу осматривать окружающие тени
не  теряя  фокуса  моего зрительного  восприятия.  Затем  на
какое-то мгновение я потерял ощущение, что смотрю на камень.
Я  почувствовал, что опускаюсь в мир более просторный, чем я
когда-либо  мог  ощущать.  Секунду   длилось  это  необычное
восприятие,  а  затем  все было выключено.  Я  автоматически
поднял глаза и увидел дона Хуана, стоящего прямо над камнями
лицом ко мне. Он заслонил солнечный свет своим телом.
     Я  описал необычное ощущение, которое у меня было, и он
об'яснил,  что вынужден был прервать его, потому что увидел,
что  я вот-вот потеряюсь в нем. Он добавил, что для всех нас
это естественная тенденция индульгировать, когда проявляются
подобные  ощущения.  И что индульгируя себя в них,  я  почти
превратил  неделание  в  свое старое привычное  делание.  Он
сказал,  что  мне   следовало   удерживать  изображение,  не
отдаваясь  ему, потому что в некотором роде делание является
одной из форм поддавания.
     Я  недовольно заявил, что ему следовало мне сказать  об
этом  заранее, что я должен был ожидать и что делать, но  он
сказал,  что никак не мог знать, добьюсь я успеха в сливании
теней или нет.
     Я  вынужден  был признаться, что я еще более  озадачен,
чем  когда-либо в связи с этим неделанием. Комментарием дона
Хуана  было, что мне следует быть удовлетворенным тем, что я
сделал,  потому  что  хоть раз я действовал  правильно,  что
уменьшив  мир, я расширил его, и что хотя я был очень далеко
от  того,  чтобы  чувствовать  линии мира, тем  не  менее  я
правильно  воспользовался  тенью   камней,   как   дверью  в
неделание.
     Заявление  о  том,  что я увеличил мир,  уменьшив  его,
заинтриговало  меня до бесконечности. Детали пористого камня
на  том  маленьком участке, куда были устремлены мои  глаза,
были  такими  живыми  и так точно очерченными,  что  вершина
этого  округлого пика стала для меня бесконечным миром; и  в
то  же  время это было действительно  уменьшенным  движением
камня.  Когда дон Хуан заслонил свет и я оказался  смотрящим
так,  как  я   делал   это   обычно,   точные  детали  стали
расплывчатыми,  маленькие  отверстия в пористом камне  стали
больше,  коричневая окраска сухой лавы стала белесой, и  все
вокруг  потеряло  сияющую прозрачность,  которая  превращала
камень в реальный мир.
     Дон Хуан затем взял эти два камня, осторожно положил их
в  глубокую трещину и уселся, скрестив ноги, лицом к  западу
на  то место, где до этого лежали камни. Он похлопал ладонью
по месту слева от себя и сказал, чтобы я сел.
     Мы  долгое время не разговаривали. Затем мы поели также
в  молчании.  Лишь после того, как солнце село, он  внезапно
повернулся  и  спросил  меня,   каково   мое  продвижение  в
сновидении.
     Я  сказал  ему, что в начале это было легко, но  что  в
настоящий момент я совершенно перестал находить свои руки во
сне.
     - Когда ты впервые взялся за сновидения, ты использовал
мою  личную  силу. Сейчас ты пуст, но ты  должен  продолжать
попытки,  пока у тебя не будет достаточно своей  собственной
силы.  Видишь ли, сновидения - это неделание снов. И по мере
твоего прогресса в неделании, ты будешь продвигаться также и
в  сновид