как раз и стало причиной искажения, 
мотивом для вмешательства цензуры. Но критику-дилетанту трудно доказать, что до 
толкования сновидения нельзя спрашивать об исполнении его желания. Однако он об 
этом постоянно забывает. Его отрицательная позиция по отношению к теории 
исполнения желания является, собственно, не чем иным, как следствием цензуры 
сновидения, замещением и результатом отрицания этих прошедших цензуру желаний 
сновидения.

Разумеется, и у нас возникает потребность найти объяснение тому, что есть много 
мучительных и, в частности, страшных сновидений. При этом мы впервые 
сталкиваемся с проблемой аффектов в сновидении, которая заслуживает изучения 
сама по себе, но, к сожалению, мы не можем ею заняться. Если сновидение 
является исполнением желания, то во сне невозможны мучительные ощущения, в этом 
критики-дилетанты, по-видимому, правы. Но нужно принять во внимание три вида 
осложнений, о которых они не подумали.

Во-первых, может быть, что работе сновидения не вполне удалось осуществить 
исполнение желания, так что часть мучительного аффекта мыслей сновидения 
остается в явном сновидении. Тогда анализ должен 
[248]
был бы показать, что эти мысли были еще более мучительными, чем получившееся из 
них сновидение. Каждый раз это и удается доказать. Тогда мы соглашаемся, что 
работа сновидения не достигла своей цели, так же как сновидение, в котором 
пьешь под влиянием жажды, мало достигает цели утолить жажду. Ее продолжаешь 
испытывать, и нужно проснуться, чтобы попить. И все-таки это было настоящее 
сновидение, в его сущности ничего не изменилось. Мы должны сказать: Ut desint 
vires, taьmen est laudanda voluntas.* По крайней мере, заслуживает похвалы ясно 
выраженное намерение. Такие случаи неудачи нередки. Этому содействует то, что 
работе сновидения намного труднее изменить в нужном смысле аффекты, чем 
содержание; аффекты иногда очень устойчивы. Вот и получается, что работа 
сновидения превратила мучительное содержание мыслей сновидения в исполнение 
какого-то желания, в то время как мучительный аффект прорывается в еще 
неизмененном виде. В таких сновидениях аффект совершенно не соответствует 
содержанию, и наши критики могут сказать, что сновидение настолько далеко от 
исполнения желания, что в нем даже безобидное содержание может ощущаться как 
мучительное. На это неразумное замечание мы ответим, что именно в таких 
сновидениях стремление работы сновидения исполнить желание вследствие его 
[стремления] изолированности проявляется яснее всего. Ошибка происходит от того,
 что тот, кто не знает неврозов, представляет себе связь между содержанием и 
аффектом слишком тесной и поэтому не может понять, что содержание может 
меняться, не изменяя относящееся к нему аффективное проявление.


–
* Пусть недостало сил, похвалы достойно усердие (Публий Овидий Назон). – Прим. 
ред. перевода. 
[249]
Второй, гораздо более важный и глубокий момент, который также недооценивается 
дилетантом, следующий. Исполнение желания, конечно, должно было бы доставить 
наслаждение, но, спрашивается, кому? Разумеется, тому, кто имеет желание. Но о 
видевшем сон нам известно, что он относится к своим желаниям совершенно особо. 
Он отвергает их, подвергает цензуре, одним словом, не терпит их. Таким образом, 
их исполнение может доставить ему не наслаждение, а только противоположное 
чувство. Далее опыт показывает, что это противоположное чувство, которое 
следует еще объяснить, выступает в форме страха. Видевшего сон в отношении к 
его желаниям во сне можно сравнить только с существом, состоящим из двух лиц, 
очень тесно связанных, однако, между собой. Взамен дальнейших рассуждений 
предлагаю вам послушать известную сказку, в которой вы найдете те же отношения. 
Добрая фея обещает бедной супружеской паре, мужу и жене, исполнение их первых 
трех желаний. Они счастливы и собираются тщательно выбрать эти три желания. Но 
жена соблазняется запахом жареных сосисок из соседней хижины и желает получить 
пару таких сосисок. Через мгновение они уже здесь – и первое желание исполнено. 
Тогда муж сердится и в горькой обиде желает, чтобы сосиски повисли у жены на 
носу. Это тоже исполняется, и сосиски нельзя удалить с их нового места 
пребывания – вот исполнилось и второе желание, но уже желание мужа; жене 
исполнение этого желания очень неприятно. Вы знаете, что происходит дальше в 
сказке. Так как оба, в сущности, составляют все-таки одно, мужа и жену, то 
третье желание заключается в том, чтобы сосиски оставили нос жены. Мы можем 
использовать эту сказку еще много раз в другой связи; здесь она служит только 
иллюстрацией того, что исполнение желания одного может вызвать неприятное 
чувство у другого, если оба не согласны между собой. 
[250]
Теперь нам будет нетрудно еще лучше понять страшные сновидения. Мы только 
прив