ные 
люди, которые могут похвастаться непрерывными воспоминаниями от раннего детства 
до настоящего времени, но другие, с провалами памяти, – несравненно более 
частое явление. Я полагаю, что этот факт не вызывал удивления, которого он 
заслуживает. В два года ребенок может хорошо говорить, скоро он обнаруживает, 
что разбирается в сложных душевных ситуациях, и сам высказывает такие суждения, 
которые многие годы спустя ему пересказывают, так как сам он их забыл. И при 
этом память в ранние годы более продуктивна, потому что загружена меньше, чем в 
более поздние годы. Нет также никакого основания считать функцию памяти 
особенно высокой и трудной деятельностью души; напротив, хорошую память можно 
встретить у лиц, стоящих на очень низкой ступени интеллектуального развития.

В качестве второй странной особенности, которая дополняет первую, следует 
выделить то, что из пусто– 
[229]
ты воспоминаний, охватывающей первые детские годы, всплывают отдельные хорошо 
сохранившиеся, по большей части наглядные воспоминания, сохранять которые нет 
никаких оснований. С материалом впечатлений, встречающихся нам в последующей 
жизни, память распоряжается таким образом, что делает из него выбор. Она 
сохраняет что-то важное, а от неважного отказывается. С сохранившимися детскими 
воспоминаниями дело обстоит иначе. Они соответствуют не самым важным 
переживаниям детских лет, и даже не тем, которые должны бы казаться важными с 
точки зрения ребенка. Часто они настолько банальны и сами по себе незначительны,
 что мы только удивляемся, почему именно эта деталь избежала забвения. В свое 
время я пытался с помощью анализа исследовать загадку детской амнезии и 
прорывающих ее остатков воспоминаний и пришел к выводу, что все-таки в 
воспоминаниях у ребенка остается только важное. Лишь благодаря уже знакомым вам 
процессам сгущения и особенно смещения это важное в воспоминании представляется 
другим, что кажется неважным. Эти детские воспоминания я назвал поэтому 
покрывающими воспоминаниями (Deckerrinerungen), путем основательного анализа из 
них можно извлечь все забытое.

При психоаналитическом лечении совершенно закономерно возникает задача 
заполнить пробел в детских воспоминаниях, и поскольку лечение вообще в какой-то 
степени удается, и это случается весьма часто, мы в состоянии опять 
восстановить содержание тех забытых детских лет. Эти впечатления никогда 
по-настоящему не забываются, они были только недоступными, скрытыми, 
принадлежали к бессознательному. Но само по себе случается и так, что они 
всплывают из бессознательного, и происходит это в связи со сновидениями. 
Оказывается, что жизнь во сне умеет на– 
[230]
ходить доступ к этим скрытым инфантильным переживаниям. В литературе имеются 
прекрасные тому примеры, и я сам имел возможность опубликовать сообщение о 
подобном случае. Однажды я видел во сне в определенной связи одно лицо, которое,
 по всей вероятности, оказало мне услугу и которое я ясно увидел перед собой. 
Это был одноглазый мужчина маленького роста, толстый, с глубоко сидящей между 
плечами головой. Из общего контекста я заключил, что он был врач. К счастью, я 
мог расспросить свою тогда бывшую еще в живых мать, как выглядел врач той 
местности, где я родился и которую я покинул в три года, и узнал от нее, что он 
был одноглазый, короткий, толстый, с глубоко сидящей между плечами головой, 
получил также сведения о том, при каком забытом мной несчастном случае он 
оказал мне помощь. Таким образом, эта возможность распоряжаться забытым 
материалом детских лет является другой архаической чертой сновидения.

То же самое относится и к другой из тех загадок, с которыми мы уже до этого 
столкнулись. Вы помните, с каким удивлением вы все приняли результаты нашего 
исследования, которые показали, что побудителями сновидений являются 
злобно-энергичные и безудержные сексуальные желания, сделавшие необходимыми 
цензуру и искажение сновидений. Когда мы толковали такое сновидение видевшему 
сон, он в лучшем случае не оспаривал само толкование, но все-таки постоянно 
задавал вопрос, откуда у него берется такое желание, так как он воспринимает 
его как чуждое и осознает противоположное ему. Нам нечего стесняться указаний 
на их происхождение. Эти злобные желания происходят из прошлого, часто из очень 
недалекого. Можно показать, что когда-т