сновидения; нас привлекает возможность изучить процесс превращения скрытых 
мыслей сновидения в явное сновидение. Мы называем его работой сновидения. Вы 
помните, я разбирал его подробно в предыдущих лекциях, так что в сегодняшнем 
обзоре я могу ограничиться самыми краткими выводами.

Итак, процесс работы сновидения является чем-то совершенно новым и непривычным, 
ничего подобного раньше известно не было. Он дал нам возможность впервые 
заглянуть в процессы, происходящие в системе бессознательного, показав, что они 
совершенно иные, чем то, что мы знаем о нашем сознательном мышлении, которому 
они, должно быть, кажутся неслыханными и ошибочными. Значение этих открытий 
возросло еще больше, когда узнали, что при образовании невротических симптомов 
действуют те же механизмы (мы не решаемся сказать: мыслительные процессы), 
которые превращают скрытые мысли сновидения в явное сновидение.

При дальнейшем изложении невозможно избежать схематичности. Предположим, что мы 
исследуем в определенном случае все те скрытые, более или менее аффективно 
заряженные мысли, которые после тол– 
[286]
кования выступили вместо явного сновидения. Нам бросается в глаза различие 
между ними, и это различие далеко уведет нас. Почти все эти мысли сновидения 
узнаются или признаются видевшим сон; он сознается, что думал так в этот или в 
другой раз, или он мог бы так думать. Только против предположения 
одной-единственной мысли он энергично возражает: эта мысль ему чужда, может 
быть, даже отвратительна; возможно, он отметет ее в страстном возбуждении. И 
тогда нам становится ясно, что другие мысли – это фрагменты сознательного, 
вернее говоря, предсознательного мышления; они могли появиться и в бодрствующем 
состоянии, вероятно также, что они возникли в течение дня. Но эта единственная 
отвергаемая мысль или, точнее, это единственное побуждение – порождение ночи; 
оно относится к области бессознательного видевшего сон, поэтому и отвергается, 
отбрасывается им. Оно как бы дожидалось ослабления вытеснения ночью, чтобы 
каким-то образом проявиться. Это проявление всегда смягчено, искажено, 
замаскировано; без работы над толкованием сновидения мы бы его не нашли. 
Благодаря связи с другими безупречными мыслями сновидения это бессознательное 
влечение в замаскированном виде проскальзывает через ограничение цензуры; с 
другой стороны, предсознательные мысли сновидения благодаря этой же связи 
обладают возможностью занимать душевную жизнь и во время сна. Ибо мы нисколько 
не сомневаемся, что это бессознательное влечение и есть, собственно, создатель 
сновидения, для его образования ему требуется психическая энергия. Как и любое 
другое влечение, оно стремится не к чему иному, как к своему собственному 
удовлетворению, и наш опыт толкования сновидений тоже показывает, что это и 
является смыслом всего сновидения. В любом сновидении влечение должно 
[287]
предстать как осуществленное. Ночная изолированность душевной жизни от 
реальности и ставшая возможной благодаря ей регрессия к примитивным механизмам 
приводят к тому, что это желаемое удовлетворение влечения переживается 
галлюцинаторно как реальное. Вследствие этой же регрессии представления в 
сновидении переводятся в зрительные образы, т. е. скрытые мысли сновидения 
драматизируются и иллюстрируются.

Из этого этапа работы сновидения мы узнаем о некоторых наиболее ярких и 
особенных чертах сновидения. Я еще раз скажу о порядке возникновения сновидения.
 Исходное состояние: желание спать, намеренный отказ от внешнего мира. Два его 
следствия для душевного аппарата: во-первых, возможность проявления в нем более 
древних и примитивных способов работы – регрессии, во-вторых, ослабление 
сопротивления вытеснения, тяготеющего над бессознательным. Как следствие этого 
последнего момента возникает возможность образования сновидения, которую и 
используют поводы – ожившие внутренние и внешние раздражители. Сновидение, 
возникшее таким образом, представляет собой уже компромиссное образование; оно 
выполняет двоякую функцию: с одной стороны, оно удовлетворяет Я, когда служит 
желанию спать путем освобождения от нарушающих сон раздражений, с другой 
стороны, оно позволяет вытесненному влечению возможное в этих условиях 
удовлетворение в форме галлюцинаторного исполнения желания. Но весь допускаемый 
спящим Я процесс образования сновидения проходит в условиях цензуры, которая 
осуществляется остатком сохранившегося вытеснения. Проще изложить этот процесс 
я не могу, он и не проще. Однако теперь я могу продолжить описание работы 
сновидения.


[288]
Вернемся еще раз к скрытым мыслям сновидения! Самым сильным их элементом 
является вытесненное влечение, которое, опираясь на случайные раздражители и 
переносясь на остатки дневных впечатлений, нашло в них свое выражение, пусть 
смягченное и завуалированное. Как и любое влечение, оно стремится к 
удовлетворению при помощи действия, но путь в двигательную сферу закрыт для 
него физиологическими механизмами состояния сна; оно вынуждено пробиваться в 
обратном направлении к восприятию и довольствоваться галлюцинатор