я, но нам удавалось 
устранять их по частям. При нарцисстических неврозах сопротивление 
непреодолимо; в лучшем случае мы можем лишь бросить любопытный взгляд за стену, 
чтобы подглядеть, что происходит по ту ее сторону. Наши технические методы 
должны быть, таким образом, заменены другими; мы еще не знаем, удастся ли нам 
такая замена. Но и эти больные дают достаточно материала для нас. Они много 
говорят о себе, хотя и не отвечают на наши вопросы, и пока мы вынуждены 
толковать эти высказывания с помощью представлений, приобретенных благодаря 
изучению симптомов неврозов перенесения. Сходство достаточно велико, чтобы 
обеспечить нам начальный успех. Вопрос, насколько достаточной будет эта техника,
 остается открытым.

Возникают и другие затруднения, мешающие нашему продвижению вперед. 
Нарцисстические заболевания и примыкающие к ним психозы могут быть разгаданы 
только теми наблюдателями, которые прошли школу аналитического изучения 
неврозов перенесения. Но наши психиатры не изучают психоанализ, а мы, 
психоаналитики, слишком мало наблюдаем психиатрических случаев. Должно еще 
подрасти поколение психиатров, прошедших школу психоанализа как 
подготовительной науки. Начало этому по– 
[221]
ложено в настоящее время в Америке, где очень многие ведущие психиатры читают 
студентам лекции о психоаналитическом учении, а владельцы лечебных учреждений и 
директора психиатрических больниц стремятся вести наблюдения за своими больными 
в духе этого учения. Да и нам удалось здесь несколько раз заглянуть за 
нарцисстическую стену, и в дальнейшем я хочу рассказать вам кое-что из того, 
что нам, кажется, удалось подсмотреть.

Форма заболевания паранойей, хроническим систематическим умопомешательством, 
при попытках классификации в современной психиатрии не занимает определенного 
места. Между тем ее близкое сходство с Dementia praecox не подлежит никакому 
сомнению. Однажды я позволил себе предложить объединить паранойю и Dementia 
praecox под общим названием парафрения. По их содержанию формы паранойи 
описываются как бред величия, бред преследования, любовный бред (эротомания), 
бред ревности и т. д. От психиатрии попыток объяснения мы не ждем. В качестве 
образца таковой, хотя и устаревшего и не совсем полноценного примера, приведу 
вам попытку вывести один симптом из другого посредством интеллектуальной 
рационализации: больной, который по первичной склонности считает, что его 
преследуют, должен делать из этого преследования вывод, что он представляет из 
себя особенно важную личность и поэтому у него развивается бред величия. Для 
нашей аналитической точки зрения бред величия является непосредственным 
следствием возвеличивания Я из-за отнятия либидозных привязанностей у объектов, 
вторичным нарциссизмом как возвращением к первоначальному нарциссизму раннего 
детства. Но на [материале] случаев бреда преследования мы сделали некоторые 
наблюдения, которые заставили нас пойти по опреде– 
[222]
ленному пути. Сначала нам бросилось в глаза, что в преобладающем большинстве 
случаев преследователь был того же пола, что и преследуемый. Этому еще можно 
было дать невинное объяснение, но в некоторых хорошо изученных случаях явно 
обнаружилось, что лицо того же пола, наиболее любимое в обычное время, с 
момента заболевания превратилось в преследователя. Дальнейшее развитие возможно 
благодаря тому, что любимое лицо заменяется другим по известному сходству, 
например, отец учителем, начальником. Из таких примеров, число которых все 
увеличивается, мы пришли к выводу, что Paranoia persecutoria* – это форма, в 
которой индивид защищается от гомосексуального чувства, ставшего слишком 
сильным. Превращение нежности в ненависть, которая, как известно, может стать 
серьезной угрозой для жизни любимого и ненавистного объекта, соответствует 
превращению либидозных импульсов в страх, являющийся постоянным результатом 
процесса вытеснения. Вот, например, последний случай моих наблюдений такого 
рода. Одного молодого врача пришлось выслать из его родного города, потому что 
он угрожал жизни сына профессора из т