й импульс должен тогда маскироваться 
под садистский. Навязчивое представление: я хотел бы тебя убить, в сущности, 
означает, если освободить его от определенных, но не случайных, а необходимых 
добавлений, не что иное, как: я хотел бы насладиться тобой в любви. Прибавьте к 
этому еще то, что одновременно произошла регрессия объектов, так что эти 
импульсы относятся только к самым близким и самым любимым лицам, и вы сможете 
себе представить тот ужас, который вызывают у больного эти навязчивые 
представления, и одновременно ту странность, с которой они выступают перед его 
сознательным восприятием. Но и вытеснение принимает в механизме этих неврозов 
большое участие, которое, правда, нелегко разъяснить в таком беглом вводном 
экскурсе, как наш. Регрессия либидо без вытеснения никогда не привела бы к 
неврозу, а вылилась бы в извращение. Отсюда вы видите, что вытеснение – это тот 
процесс, который прежде всего свойствен неврозу и лучше всего его характеризует.
 Но может быть, у меня когда-нибудь будет случай показать вам, что мы знаем о 
механизме извращений, и тогда вы увидите, что и здесь ничто не происходит так 
просто, как хотелось бы себе представить.

Уважаемые господа! Я полагаю, что вы, скорее всего, примиритесь с только что 
услышанными рассуждениями о фиксации и регрессии либидо, если будете считать их 
за подготовку к исследованию этиологии неврозов. Об этом я сделал только 
одно-единственное сообщение, а именно то, что люди заболева– 
[127]
ют неврозом, если у них отнимается возможность удовлетворения либидо, т. е. от 
«вынужденного отказа» (Versagung), как я выражаюсь, и что их симптомы являются 
заместителями несостоявшегося удовлетворения. Разумеется, это означает вовсе не 
то, что любой отказ от либидозного удовлетворения делает невротиком каждого, 
кого он касается, а лишь то, что во всех исследованных случаях невроза был 
обнаружен фактор вынужденного отказа. Положение, таким образом, необратимо. Вы, 
наверное, также поняли, что это утверждение не раскрывает всех тайн этиологии 
неврозов, а выделяет лишь важное и обязательное условие заболевания.

В настоящее время неизвестно, следует ли при дальнейшем обсуждении этого 
положения обратить особое внимание на природу вынужденного отказа или на 
своеобразие того, кто ему подвержен. Вынужденный отказ чрезвычайно редко бывает 
всесторонним и абсолютным: чтобы стать патогенно действующим, он должен 
затронуть тот способ удовлетворения, которого только и требует данное лицо, на 
который оно только и способно. В общем, есть очень много путей, чтобы вынести 
лишение либидозного удовлетворения, не заболев из-за него. Прежде всего, нам 
известны люди, которые в состоянии перенести такое лишение без вреда, они не 
чувствуют себя тогда счастливыми, страдают от тоски, но не заболевают. Затем мы 
должны принять во внимание, что именно сексуальные влечения чрезвычайно 
пластичны, если можно так выразиться. Они могут выступать одно вместо другого, 
одно может приобрести интенсивность других; если удовлетворение одного 
отвергается реальностью, то удовлетворение другого может привести к полной 
компенсации. Они относятся друг к другу как сеть сообщающихся, наполненных 
жидкостью каналов, и это – несмотря на их подчинение примату гениталий, что 
[128]
вовсе не так легко объединить в одном представлении. Далее, частные сексуальные 
влечения, так же как составленное из них сексуальное стремление, имеют 
способность менять свой объект, замещать его другим, в том числе и более легко 
достижимым; эта способность смещаться и готовность довольствоваться суррогатами 
должны сильно противодействовать патогенному влиянию вынужденного отказа. Среди 
этих процессов, защищающих от заболевания из-за лишения, один приобрел особое 
культурное значение. Он состоит в том, что сексуальное стремление отказывается 
от своей цели частного удовольствия или удовольствия от продолжения рода и 
направляется к другой [цели], генетически связанной с той, от которой 
отказались, но самой по себе уже не сексуальной, а заслуживающей название 
социальной. Мы называем этот процесс «сублимацией» (Sublimierung), принимая при 
этом общую оценку, ставящую социальные цели выше сексуальных, эгоистических в 
своей основе. Сублимация, впрочем, является лишь специальным случаем 
присоединения сексуальных стремлений к другим, не сексуальным. Мы будем 
говорить о нем еще раз в другой связи.

Теперь у вас может сложиться впечатление, что благодаря всем этим средствам, 
помогающим перенести лишение, оно потеряло свое значение. Но нет, оно сохраняет 
свою патогенную силу. В цело